Михаил Любимов - И ад следовал за ним

Накрыли меня классно, заманили дурака Алекса в мышеловку на кусочек вонючего сала, легкомысленный болван, хорошо, что голову не проломили и не пустили плыть по великому Нилу на радость крокодилам! Играл принц Гамлет на флейте, играл и доиграл­ся: сам влез, идиот, в капкан, выслеживал, поил шампанским, дундук, растекался по дре­ву, морочил голову своими фиглями–миглями, а профурсетка оказалась на несколько порядков выше и роль свою провела — что там Сара Бернар! Интересно, как он проник в «Шератон»? Впрочем, на этом восточном базаре любой европеец, более–менее прилично одетый, может попросить ключ у портье — кто помнит в лицо всех клиентов в этом небо­скребе? Классно взяли, ничего не скажешь…

— Ну, если вы настаиваете, моя настоящая фамилия действительно Джон Грей. Я сотрудник детективной фирмы и прибыл сюда для розыска важного преступника,

«Конт» дико захохотал, даже его крупный нос пополз вниз и навис над раскрытым зевом.

— Что же это за важный преступник?

— Не совсем понимаю, почему я должен отвечать на ваши вопросы. Я иностранный подданный и нахожусь под защитой своих законов. Имейте в виду, что я уже был в бри­танском консульстве, и именно сейчас они ожидают от меня телефонного звонка. Если его не будет, то начнутся поиски и у вас будут неприятности.

— Я могу позвонить в египетскую полицию,— заметил «Конт».— Она с интересом отнесется к личности Джона Грея, живущего в отеле по югославскому паспорту. Особенно сейчас, когда в каждом англичанине власти видят шпиона.

— Это ваше дело. Единственное мое преступле­ние заключается в том, что я при­гласил эту даму на ужин.

— Ну и фрукт! — сказал он по–мекленбургски.— Правда, Бригитта?

Моя Мата Хари улыбнулась, кивнула головой и поправила белый халат — галобею, которую не успел сорвать Петр. Я представил, как они хохотали до слез, вытряхнув из моего пиджака пачку «Черного Джека», и горькая обида захлестнула меня.

— Мне кажется, что Петро или Джон не будут обращаться в консульство. Зачем им обоим неприятности? Я думаю, мы можем поладить мирно…— сказала Матильда по–мекленбургски с небольшим акцентом.

Проклятая баба, бойся баб, они в нашем деле самый ненадежный элемент, говорил дядька в семинарии, они не только дома портят нам жизнь, они и как агенты вероломны и легкомысленны — бойся баб! Закрутят голову и оставят с голым задом!

— Не будем зря тратить время, Алекс,— вдруг сказал «Конт».— Вас никто не соби­рается убивать или мучить, я хочу лишь узнать причину вашего появления в Каире и в этом доме. Если вы не хотите отвечать, то можете идти на все четыре стороны. Но в этом случае я немедленно звоню в полицию и сообщаю, что на меня готовится покушение и что вы являетесь кадровым сотрудником мекленбургской разведки. Чтобы окончательно поставить точки над «i». добавлю, что мне известно и другое ваше имя.— Тут он произнес вслух святая святых, известное только узкому кругу лиц в Монастыре,— словно обухом ударил по голове.

— Рита, дай Алексу чистое полотенце и приличный лосьон — он ведь большой поклонник парфюмерии, я просто поразился, увидев у него в номере несметное число бутылочек…

— Ну. это не совсем так… но за лосьон спасибо! — ответил я улыбчиво — король оказался гол, факир пьян и фокус не удался.

— Вот и прекрасно.— Он протянул мне руку с обкусанными ногтями.— И давайте познакомимся! Евгений. Или лучше зовите меня Юджин. С тех пор, как я ушел, я вроде бы и имя свое там оставил…

Пожав руку заклятого врага, я вышел в ванную, испытывая даже удовлетворение, что все стало на свое место. Мягко гудела электрическая бритва, услужливо предостав­ленная мне коварной Матильдой, я смочил свои аскетические щеки незнакомым араб­ским лосьоном и решил приобрести пару флаконов этой тысяча и одной ночи для своей коллекции.

Голова с пока еще зигзагообразным пробором приходила в норму, и, поразмыслив перед зеркалом, я решил не играть в «кошки–мышки» и смело уйти под сень легенды, которую вдохнул в меня Великий Лыжник.

Хотя попал я в замазку и нос еще чуть побаливал от ласковых прикосновений, ситу­ация, по сути дела, оборачивалась вполне благоприятно: целеустремленному Алексу удалось наконец установить контакт, ради которого его и забросили в опасный Каир,— впрочем, не было ли это самоутешением подстрелен­ного фазана, гордящегося тем, что из него на радость охотников сварили превосходный бульон?

Источая благовонные ароматы, я покинул ванную, надеясь прямо у дверей увидеть бдящего «Конта», терзаемого опасениями, что я либо удушился на крючке для полотен­ца, либо нырнул в унитаз и поплыл прямо до любимого Мекленбурга. Но оба заговорщика мирно сидели в гостиной.

— Прежде всего я хочу извиниться перед вами. Если бы не «беретта» в кармане, я, конечно, не прибег бы к таким крайним мерам…— заметил Юджин.

Откуда он знал о «беретте»? Ох, легкомысленный Алекс, глупая голова, разве ты не помнишь, что во время первого визита к Матильде повесил пиджак с револьвером в при­хожей? Ай да Матильда! Бой–баба, прощупала карман на ходу, молоток, когда приносила кофейные чашки! Поделом тебе, кочан капустный с пробором, еще клички развешиваешь и издеваешься, именно ты и есть Задница, причем первая по величине в книге Гиннесса!

— Я всегда ношу оружие, когда выезжаю в места, где орудуют террористы,— Мы перешли на родной язык и я чувствовал себя, как в ресторанчике, что у памятника незаб­венному Виконту.— Честно говоря, вы так хорошо знаете мою биографию, что невольно задумаешься, не занимались ли вы мною более плотно?

За моим игривым вопросом скрывались весьма основательные подозрения, не пе­рестававшие мучить меня: а что, если меня бросают в костер так же, как бросили Генри и его пассию? Тут уже страхами не отделаться, пахнет хорошим сроком, хватит времени на изучение Гегеля или языка племени мяу–мяу, неужели и мною пожертвуют ради поимки зловредной Крысы?

Или это проверка меня американцами? Все это очень походило на монотонное блуждание между Сциллой и Харибдой с завязанными шелковым платком глазами — не расплатиться бы потоками кровавых слез и выпущенными кишками, что ж, будем глядеть в оба, пусть каждый дергает за ниточки куклу–Алекса, не передергали бы только, не за­игрались бы!

— Я вас не спрашиваю, зачем вы носите с собой оружие,— улыбнулся Юджин,— мне и так ясно, что вас направили сюда с совершенно определенной целью. Разве не так?

Он заложил в рот свою пятерню, накрыл ее своим крючком и начал вожделенно грызть ноготь на мизинце, словно после месячной голодовки дорвался наконец до пищи.

— Не говорите чепухи. Юджин,— ответил я спо­койно,— разве вам неизвестно, что мы уже давным–давно не проводим «эксов»? Разве вы не знаете, что все «Эксы» запре­щены?