Сергей Донской - Живешь только трижды

– Вот же привязались, ур-роды!

Помянув недобрым словом то ли пассажиров, то ли пограничников, Алик изменил курс, постепенно выворачивая к выходу из бухты.

– Пальбу устроили не мы, – попытался оправдаться Бондарь.

– Да какая теперь разница? – крикнул Алик. – Заметут-то вас. И меня заодно.

– Уйдем, – неуверенно предположил Костя. – Должны уйти.

– Это еще бабушка надвое сказала. Учтите, если погранцы из пулемета начнут шпарить, то я с ними в кошки-мышки играть не собираюсь. Стопорну двигатель – и мордой в палубу. – Смачный плевок Алика улетел в неведомые дали. – Я из-за вас подыхать не собираюсь.

«Уэк-уэк!» – рявкало все громче и громче, все ближе и ближе.

– Кажись, отстали, – поделился Костя своими наблюдениями.

– Ты глухой, что ли? – возмутился Алик.

Бондарь тоже взглянул на напарника с недоумением, а тот как ни в чем не бывало признался:

– Может, и так. После того, как ты меня саданул, в башке до сих пор какой-то салат «Оливье» вместо мозгов. Ну ты и силен, братишка!

– На том и стоим…

Можно было поклясться, что обе руки Алика по-прежнему оставались на штурвале, но двигатель суденышка заработал на еще более стремительных оборотах, и скорость увеличилась километров на пять в час. Когда Костя хотел, он умел быть весьма приятным собеседником.

А он хотел, он очень хотел, потому что луч прожектора поймал «Афалину», и собравшаяся на палубе троица моментально обзавелась сияющими ореолами, не положенными им по чину.

– Немедленно остановиться! – загремело на всю округу. – В противном случае будет открыт огонь на поражение.

«Вот именно, что в противном, – пронеслось в голове Бондаря. – В очень противном».

– Ложитесь! – приказал Алик.

– Они сначала предупредительный дадут, – крикнул Костя с надеждой.

– Я сказал, ложитесь… И держитесь покрепче… Руками и зубами…

Отрывистые фразы, срывавшиеся с губ Алика, подхватывались упругим ветром и уносились прочь. Напарники подчинились его приказу, и сделали это вовремя, потому что катер, рыская из стороны в сторону, запрыгал по волнам. Едва различимые глазом, они сделались вдруг твердыми, как кочки. Днище ударялось об них с металлическим грохотом: бам-бам-бам. Бондарь и Костя чувствовали себя пассажирами грузовика, мчащегося по бездорожью. Или сидящими внутри сумки гигантского кенгуру, во весь опор удирающего от загонщиков.

Но они не удирали, они летели прямо навстречу серому сторожевому кораблю, и нацеленный на них прожектор заставлял вспоминать все эти байки про посмертный туннель с ослепительным сиянием в конце.

– Не дури, – предупредил Бондарь, до предела напрягая голосовые связки. – Ты что, сдаваться вздумал? – То на четвереньках, то ползком он добрался до сумки, выхватил оттуда «люгер» и поставил его на боевой взвод.

«Уэк-к!!! Уэк-к!!!»

Сирена сторожевика стала по-настоящему громогласной. Неудивительно: до него оставалось каких-нибудь триста метров.

– Пушку взяли – это правильно! – проорал Бондарю Алик, не сводя сверкающих глаз с разрастающегося пятна света. – Сначала они поверху врежут. Пока пулеметчик будет брать прицел ниже, вы должны погасить прожектор. Или погасят нас, отвечаю.

Бондарю стало неловко. Капитан «Афалины», которого он был готов пристрелить как труса и паникера, на самом деле шел на сближение с пограничниками лишь для того, чтобы вывести напарников на расстояние прицельного выстрела из пистолета. Будь они вооружены карабинами или автоматами, необходимость в столь рискованном маневре не возникла бы. Но случилось так, как случилось, и Алик делал все, что было в его силах. На очередной подвиг Геракла это не тянуло. Однако доводилось ли древним героям слышать, как пулеметная очередь вспарывает воздух над головой?

Ра-та-та-та-та!

Алые пунктиры трассирующих пуль прошили темноту. «Афалина» продолжала мчаться прямо на клиновидный нос сторожевого катера. Он был серым и выглядел монолитным, как гранитная скала. Говорящая громадина, не замолкавшая ни на секунду.

– ЗАГЛУШИТЬ МОТОР! – неслось оттуда. – ПРИКАЗЫВАЮ…

Триста метров. Двести.

Бондарь вскинул пистолет, держа его обеими руками.

– …ПРИКАЗЫВАЮ НЕМЕДЛЕННО ОСТАНОВИТЬСЯ!

Сто метров. Семьдесят. Пятьдесят.

– Свинец на холодец! – взвыл Алик. – Сейчас долбанут!

УЭК-УЭК!!! – подтвердил ревун сторожевика.

Хлоп-хлоп-хлоп, – зачастил оживший «люгер».

Думпф-ф-фффф! – рассыпался на тысячи раскаленных стеклянных осколков прожектор. Пулеметная очередь, выпущенная со сторожевика вслепую, вспенила черную воду, задев лишь самый краешек кормы. Туда будто парочку железных костылей вколотили. Здоровенной такой кувалдой.

– Держись, – пропыхтел навалившийся на Бондаря Костя.

Он подоспел вовремя. Резкий крен едва не сбросил Бондаря в смазанное бешеной скоростью море. Это воинственно вопящий Алик разминулся со сторожевиком, едва не зацепив его правым бортом. Стальная махина, усеянная заклепками, исчезла, как страшный сон. Высвободившись из медвежьих объятий напарника, Бондарь оглянулся. Заготовленная торжествующая улыбка так и не появилась на его губах.

Пограничный катер, уменьшившийся до размеров игрушечной модели, разворачивался, и его громкоговоритель больше не взывал к здравому смыслу беглецов. Разговаривать с ними намеревался теперь крупнокалиберный пулемет. «Как только расстояние между нами сократится до двухсот метров, – подумал Бондарь, – можно начинать молиться за упокой своей грешной души. Хотя вряд ли пограничники станут дожидаться, пока отзвучит финальное «аминь».

– Пристроились в хвосте! – поспешил порадовать Алика Костя.

Тот бросил через плечо короткое и веское, как удар хлыстом:

– Знаю!

– Жаль, на нашей бригантине нет ни одной стюардессы, – посетовал Костя.

– Все равно ты не успел бы трахнуть ни одной, – сказал Бондарь, не отрывая глаз от настигающего «Афалину» сторожевика.

– Фи, как грубо. Что за странные мысли, командир? Я просто попросил бы раздать нам сосательные конфеты.

– Зачем?

– Перед взлетом.

– Перед каким взлетом?

– В гости к богу, – пояснил неунывающий Костя.

Ветер врывался в открытый рот Бондаря и раздувал мехи легких, пока он объяснял напарнику, что думает по поводу такого заупокойного юмора. Вкратце рассказав Косте про теорию перерождения, Бондарь пообещал ему, что в следующей жизни он непременно станет птицей, и не просто птицей, а вороной. Почему именно вороной? Потому что имеет обыкновение каркать в самый неподходящий момент. И потому что…

Не дослушав, Костя выпучил глаза и прокричал, тыча пальцем вперед:

– Он рехнулся!

Проследив за его взглядом, Бондарь похолодел.