Сергей Донской - В России жить не запретишь

– Взгляни сюда, – предложила Алиса, не оборачиваясь. – В зеркале отражается точно такая же комната, как наша, только здесь все наоборот. Моя зеркальная копия общается с твоей, а твоя зеркальная копия делает вид, что читает книгу.

– Моя зеркальная копия уже начиталась, – отозвался Бондарь, швыряя книгу на пол. – Эту галиматью следовало издать под названием «Ютремс ос еиначнев», чтобы сразу было ясно, о чем тут пойдет речь.

– Какой еще «ютремс»?

– Так должен называться в зазеркалье детектив, который я так и не смог осилить в нашем реальном мире. Если уж его читать невозможно, то каково было автору писать? Несчастная женщина.

– Зато я счастливая, – просияла Алиса. – Если бы ты только знал, Женя, какая я счастливая.

Бондарь промолчал. Когда слов слишком много, трудно подобрать нужные. Хочешь излить душу, а получается пустое словоблудие. Труха. Пыль от перетряхиваемого белья.

– А ты? – не унималась Алиса. – Ты счастлив? Тебе со мной хорошо?

– Очень, – вздохнул Бондарь.

Всякий раз, когда он вспоминал, что девушка привязалась к нему, как собачонка, его начинали разъедать угрызения совести. И дернул же черт спутаться с ней по-взрослому! Неужели нельзя было устоять перед ее не такими уж непреодолимыми чарами? Можно. Но не получилось. Так происходило всегда, как только Бондарь видел перед собой красивую женщину. Словно в детстве, когда все неизведанное казалось настолько манящим, что любопытство преобладало над здравым смыслом. Какая сила заставляла пацанов лазать по крышам, разводить костры рядом с бочкой солярки или переходить реку по подтаявшему льду? Это было свыше понимания Бондаря, но он не сомневался в том, что такая сила все-таки существует. Иначе что толкает людей в объятия друг друга? Отчего каждый новый роман заставляет обмирать, как при стремительном спуске с самой крутой в мире вершины? Как при прыжке с парашютом, который может раскрыться, а может и нет. Как при прогулке по коварному льду, когда ежесекундно рискуешь ухнуть в омут с головой, а остановиться или повернуть назад все равно не можешь.

Но прогулка почти завершилась. Совместное путешествие близилось к концу. Не сегодня завтра Бондарь и Алиса разъедутся по домам, и тогда пережитые вместе испытания забудутся, потускнеют. Так что незачем продлевать иллюзию. Пора спускаться на землю.

– Что это ты стал чернее тучи? – насторожилась Алиса, почувствовавшая перемену в настроении Бондаря.

Он сел на кровати, закурил и, преувеличенно морщась от клубов не такого уж едкого дыма, сказал:

– Надо позвонить жене. Волнуется, наверное.

Лицо Алисы омертвело, как после анестезирующего укола.

– Так позвони. – Она кивнула на телефон, уныло пылящийся на тумбочке. – Могу выйти, если мешаю.

– Лучше схожу на почтамт, – проворчал Бондарь. – До ночи уйма времени, а я не знаю, как его убить.

– Во-первых, не пытайся убить время, не то оно само убьет тебя, – заметила побледневшая Алиса. – Во-вторых, когда мужчина не знает, чем заняться с влюбленной девушкой, это очень и очень подозрительно.

– Влюбленные девушки не должны разговаривать нравоучительным тоном, – парировал Бондарь. – Это им не идет.

– А что им идет? Слезы? Ничего, кроме слез? Это все, что ты можешь мне предложить, Женя?

Бондарь хотел было произнести что-нибудь язвительное, но вместо этого подошел к Алисе, подхватил и понес на кровать. Как ни крути, а она заслужила свою крохотную частичку счастья. Они оба заслужили.

Ближе к вечеру выяснилось, что в Моздоке скопилось полным-полно свежего воздуха, которым вполне можно дышать. Чем Бондарь и занялся, выбравшись из гостиницы на улицу. Дышал полной грудью, глазея по сторонам. Наконец это занятие ему надоело.

– Вы не подскажете, где здесь ближайшее почтовое отделение? – спросил он у толстухи, ковыляющей мимо.

– Почтамт? – переспросила она. – Идите тудой, все прямо и прямо. На перекрестке повернете налево.

– Значит, тудой? – Бондарь вдруг ощутил себя озорным мальчишкой, еле сдерживающим желание показать собеседнице высунутый язык.

– Тудой, тудой, – закивала она.

– А на перекрестке сюдой? – Он показал рукой, в какую сторону собирается сворачивать.

– Ага, сюдой.

– Тогда я пошел, – сказал Бондарь и зашагал по улице такой стремительной походкой, какой после невыносимо жаркого дня обычно никто не ходит.

В помещении почтамта пришлось отстоять длиннющую очередь к окошку кассы, где Бондарь приобрел жетонов на двадцать минут переговоров. Втиснувшись в душную телефонную кабинку, накрутил домашний номер. Дверца норовила захлопнуться, приходилось постоянно отталкивать ее ногой, чтобы не лишиться доступа кислорода. Телефон не отвечал. Выслушав не менее десяти длинных тоскливых гудков, Бондарь раздраженно ударил по рычагу автомата ладонью и принялся накручивать диск заново. Опять безрезультатно. Телефонная трубка сделалась скользкой, как влажный обмылок.

Некоторое время глаза Бондаря слепо глядели на стенку кабины, испещренную рисунками и надписями. Потом мозг выделил в этой мешанине угловатый череп, то ли выцарапанный, то ли вырезанный на деревянной панели. Под ним красовались не менее корявые буквы «Kill ‘em all». «Убей их всех», – машинально перевел Бондарь. Сердце в груди сжалось, как в страшном сне, когда что-то плохое уже произошло, но ты еще не знаешь, что именно. «Лиза?» – спросил себя Бондарь. Внутренний голос промолчал. «Алиса»? Разумеется. Как ты мог оставить ее одну?

Череп перед глазами осклабился еще шире. Едва не врезав по нему кулаком, Бондарь выпустил из руки трубку и, провожаемый настороженными взглядами людей, ринулся к выходу. Улица Кирова внешне не изменилась, но представлялась теперь частью все того же кошмара, который то ли мерещился, то ли происходил наяву. Вся перекошенная, почти безлюдная, с черными провалами открытых по случаю жары окон.

Дорога до гостиницы оказалась невероятно длинной, но вместе с тем заняла всего несколько минут. Заставив себя сдерживать шаг, чтобы не врываться в холл как на пожар, Бондарь открыл дверь, переступил порог, автоматически улыбнулся крашеной тетке за стойкой.

– Что, не до прогулок? – игриво крикнула она вслед.

– Да, да, – ответил он, понятия не имея, о чем его спросили.

Убей их всех. Кого? Сейчас узнаешь. Бред! Бондарь помчался по лестнице наверх, перепрыгивая сразу через три ступеньки. Сон продолжался, сердце уже не просто колотилось в груди, а было готово выскочить из нее – прямо на застеленный бордовой дорожкой пол. Убей их всех. Стараясь передвигаться как можно бесшумнее, Бондарь подкрался к двери своего номера и осторожно толкнул ее ладонью. Она отворилась, хотя перед уходом он велел Алисе запереться изнутри. Покидая номер, Бондарь отчетливо слышал, как повернулся и щелкнул язычок замка. Но это произошло давным-давно, наяву, а в том кошмаре, где Бондарь очутился теперь, дверь номера была открыта. Она распахнулась внутрь, а за ней находились двое парней кавказской наружности, синхронно обернувшиеся на скрип дверных петель.