Сергей Донской - В России жить не запретишь

Это был прилизанный и гладкий, как заматеревший колобок, мужчина, поспешивший выложить на стол сразу два диктофона, один меньше другого.

– В какой говорить? – осведомился Воротюк, недовольно поводя носом из стороны в сторону.

– Без разницы, – заверил его журналист. – Я буду задавать вопросы, а вы отвечайте.

– Как в прокуратуре, хе-хе?

– У прокуратуры, хе-хе, свои дела, а у нас, хе-хе, свои… Итак, вопрос первый. Неужели СКВО обнищал настолько, что не в состоянии выплатить деньги сотне контрактников?

– А ты знаешь, какая сумма долга на сегодняшний день набежала? – гаркнул Воротюк. – От девяноста до ста двадцати тысяч рублей на каждого человека. И что же, я их родить должен, по– твоему? Банк ограбить? Свой именной золотой пистолет с молотка продать?

– Насколько мне известно, округу было выделено достаточно средств, чтобы…

– Ему известно! – саркастически перебил Воротюк журналиста. – А теперь ты на мой вопрос ответь, коли такой умный. Можно ли родину-мать за горло брать, свои шкурные интересы отстаивая? Что это за мода такая пошла – чуть что: сразу бастовать? Мы тут в штабе в бирюльки играемся, что ли? – Генеральский голос задрожал от негодования. – Этим иудам продажным было ясно сказано, что свои тридцать сребреников пусть получают по месту службы, в Гудермесе или Шали. Вместо этого они торчат тут и мешают нормальной работе. Ты хоть представляешь себе, дорогой, сколько у меня разных проблем, помимо разборок со всякой голытьбой?

– Примерно, – кивнул журналист. – Например, разработка сверхсекретной военной операции, подробнейший план которой гуляет по сети наряду со свежими анекдотами и фотографиями голой Алсу.

– По сети? – напрягся Воротюк. – По какой сети?

– По всемирной. Интернет. Доводилось слышать о таком?

– Доводилось. И что?

Колобкообразный журналист ощерился, сделавшись похожим на персонажа старого фильма ужасов про всеядных зубастиков.

– А то, что вчера вечером на все официальные сайты и порталы поступила прелюбопытнейшая информация, касающаяся штаба Северо-Кавказского военного округа, вашего покойного заместителя Конягина и вас лично.

– Ин… – Воротюку пришлось помассировать левый бок, прежде чем он смог выговорить слово полностью. – Информация, значит. Какого рода?

– Я бы сказал, весьма скандального рода. Потому что, помимо плана операции, пользователи Интернета получили возможность ознакомиться с состоянием личных банковских счетов генерала Воротюка и его бывшего заместителя. – Журналист прямо-таки лоснился от злорадного удовольствия, продолжая улыбаться своей чрезвычайно зубастой улыбкой. – Вы можете что-нибудь сказать по этому поводу?

Воротюк с трудом проглотил воздух, который раздирал ему легкие, как если бы он был до предела насыщен невидимыми частицами стекловолокна.

– Могу, – подтвердил он, дивясь тому, что собственный кабинет все сильнее клонится набок, подобно каюте тонущего коробля. – Могу, – повторил Воротюк, часто глотая, дабы избавиться от воздушных пробок, заложивших уши.

– Так скажите, – вкрадчиво предложил журналист-колобок, указывая глазами на работающие диктофоны. – Вам теперь на эту тему много говорить придется, так что самое время поупражняться в красноречии.

– Я скажу… Сейчас…

Воротюк умолк, борясь с подступающей дурнотой. Мысли мешались, как будто генеральские мозги кинули вариться в котел, старательно шуруя там поварешкой. В ушибленном боку ощущалось усиливающееся онемение. Время от времени перед меркнущим взором генерала сгущалась черная туча, сквозь которую на него глядел тот тип, который ударил его у входа в здание штаба. Стальные глаза, полыхающие совершенно нечеловеческой яростью. Как этот безумец очутился в толпе помятых жизнью контрактников? Затесался туда специально, чтобы под шумок добраться до начальника штаба? Зачем? Кто он такой?

– Скажите, скажите, – настаивал журналист, голос которого звучал так, словно его пропускали сквозь несколько слоев ваты.

Генеральский язык кое-как повернулся во рту, выговаривая с натугой:

– Дже… Джеймс Бонд с Лубянки…

– Вот те раз! Кого вы имеете в виду?

– Его… его настоящая фамилия Бондарь, я вспомнил, – лепетал Воротюк, чьи губы приняли синюшный оттенок. – Он… он перехитрил меня, выжил… выбрался оттуда.

– Ничего не понимаю, – заволновался журналист, вставая со стула и часто озираясь на дверь. – Вы бредите? Вам плохо?

Воротюк попытался дотянуться до него через стул скрюченными пальцами, надсадно хрипя при этом:

– Ты мудак, Павлуша… Вместо того чтобы стреляться, надо было предупредить МВД Чечни, Северной Осетии, Ингушетии и Кабардино-Балкарии… Выставить посты на дорогах… Блокировать Моздок, Нальчик, Нарзань… Наз… Назрань… Но поздно.

– Что поздно? – взвизгнул журналист, проворно отпрыгивая от шарящей в воздухе генеральской руки.

Она в последний раз поймала пустоту, стиснула ее в кулаке и застыла.

– Это был инфаркт? – спросила Лиза, внимательно выслушавшая рассказ Бондаря.

– Это был удар отсроченной смерти, – ответил Бондарь. – Фирменное блюдо полковника ГРУ.

– Опубликовать рассекреченную информацию в Интернете тебя тоже он надоумил?

– Полагаешь, что у меня самого мозгов не хватило?

– Нет, – сказала Лиза. – Но все равно ты что-то недоговариваешь.

– Главное ты узнала, – передернул плечами Бондарь.

Они сидели на кухне, превращенной стараниями американки в миниатюрное подобие рубки космического корабля. Подгоревшие пирожки на блюде смотрелись весьма жалко в сравнении с общим великолепием бытовой техники. Один пирожок Бондарь уже благополучно изничтожил и теперь мужественно хрустел вторым.

– Вкусно? – спросила Лиза.

– М-м! – Это нечленораздельное мычание следовало понимать как проявление неописуемого восторга.

На самом деле стряпня Лизы не шла ни в какое сравнение даже с теми пирожками и чебуреками, которыми Бондарю пришлось питаться на ростовском вокзале. Прежде чем был найден способ беспрепятственно приблизиться к начальнику штаба СКВО на расстояние удара, пришлось потратить немало времени и денег на поиски местного хакера, способного «распечатать» диск. Потом был приобретен подержанный ноутбук, с которого рассылались данные.

Вроде все, сказал себе Бондарь, в очередной раз проанализировавший проведенную операцию. Генералы с золотыми пистолетами больше не угрожали ни ему лично, ни кому-либо другому. Черный Ворон приказал долго жить. Паскудник Никита Сундуков, скорее всего, сгинет в подвалах чеченского предпринимателя Руслана Гелхаева, а о дальнейшей судьбе самого предпринимателя Бондарь позаботится, как только вернется к своим служебным обязанностям. Да, кажется, в этой истории не осталось белых пятен. Только черные, траурные. Стоило Бондарю вспомнить Алису, как Лиза, что-то почувствовавшая сердцем, задала давно мучивший ее вопрос: