Сергей Донской - Никогда не говори: не могу

Он в отчаянии вцепился в сетку вольера и затряс ее, напоминая человекообразную обезьяну, стремящуюся вырваться из клетки. Шум и резкие движения заставили крокодила повернуть голову в его направлении. Вскрикнув, Каменир стремительно сместился влево, приблизившись к Гале почти вплотную. Аммиачный запах усилился.

– Ссышь? – грубо спросила Гала. – Правильно делаешь. Фокус с дубленкой больше не пройдет. На твои подмоченные штаны крокодил вряд ли клюнет.

Слушать подобные речи из уст сопливой девчонки было обидно, но Каменир не отреагировал. Его внимание было сосредоточено на темно-зеленой рептилии, сантиметр за сантиметром подбирающейся к его ногам.

Утомившийся крокодил не спешил совершать решающий бросок, предпочитая действовать медленно, но наверняка. Гоняясь за людьми, он растратил слишком много энергии. Теперь необходимость в резких движениях отпала. Жертвы находились в его полной власти.

Отступать им было некуда. Сзади подпирала стена, выложенная из тщательно подогнанных камней. Справа находился вольер. Слева топорщилась какая-то тропическая зелень, за которой высилась еще одна стена, наполовину стеклянная.

Лужайка, покрытая ковролином из синтетического волокна, занимала в ширину не более семи метров. Проскользнуть мимо крокодила не решались ни Каменир, ни Гала. Оба усвоили, каким проворным он бывает, когда захочет. И оба не сомневались, что зверь способен продемонстрировать новые чудеса ловкости.

Оставалось лишь ждать и надеяться, что выбор падет на соседа. На того, кто оплошает в решающий момент и покажется крокодилу более легкой жертвой. Одно неверное движение, один неосторожный шаг, случайно вырвавшийся возглас, потеря контроля, паника… Стоит кому-то выделиться, и пиши пропало.

Пока что крокодил находился в положении буриданова осла, не способного сделать выбор между двумя равноудаленными предметами.

Не выпуская его из виду, Каменир покосился на стоящую рядом девушку. Она определенно превосходила его в ловкости и выносливости. Очень может быть, что скоро это поймет и крокодил. Мозги у него куриные, но нюх – будь здоров. Он вычислит наиболее слабое звено и бросится в нужном направлении. Не случайно ведь добычей хищников становятся больные или обессиленные особи. В этом плане Каменир был предпочтительней девушки. Он до сих пор не восстановил сбившееся дыхание, у него кололо в боку и заходилось сердце.

Бугристая морда медленно повернулась в его сторону.

Конец? Прожорливая тварь наметила жертву? Каменир обмер.

Неужели он обречен на страшную смерть, а чертова девка спасется, воспользовавшись моментом? Ее черед настанет не скоро. Набив брюхо, крокодил надолго потеряет интерес к охоте.

Набив брюхо…

Стоило Камениру подумать, чем, вернее кем, намеревается поужинать чудище, как его охватила твердая решимость выйти из переделки живым. Сигналом к началу действий послужил звон разбившейся на галерее бутылки. Каменир встрепенулся. Его левая рука стремительно взлетела вверх, вцепившись в вязаный воротник соседки. Гала, еще не до конца понявшая, что происходит, сдавленно пискнула. В ответ на это крокодилья пасть разверзлась, обнажив черный провал в красном зеве.

– Отпусти, гад! – взвизгнула Гала.

Широко раздвинув ноги, Каменир остервенело дернул ее за воротник. Растянувшаяся ткань затрещала по швам, но оказалась крепче лиан, за которые попыталась ухватиться Гала. Сжимая в каждом кулаке по жгуту зелени, она невольно сделала два шага вперед.

Первый же оказался роковым.

Крокодил метнулся навстречу, сделавшись необычайно подвижным, как в самом начале гонок на выживание. Его челюсти схватили жертву поперек туловища, чуть ниже талии. Прежде чем опрокинуться на землю, Гала издала вопль, от которого у Каменира перевернулись все внутренности. Это не помешало ему, однако, обратиться в бегство.

Он продирался сквозь заросли, не разбирая дороги. Когда, весь утыканный кактусовыми иголками и перепачканный зеленью, он выбежал на открытое пространство перед входом и отважился наконец оглянуться, позади никого не было. Истошные крики девушки давно стихли, но, прислушавшись, можно было различить другие звуки, не столь громкие, но куда более жуткие. Хруст, чавканье, хлюпанье.

Каменир, на свою беду, прислушался.

В глазах у него потемнело, и в этой темноте звуки сделались особенно отчетливыми. Каменир провалился в затяжной обморок.

Метель, лютовавшая в столице двое суток без продыху, наконец утихомирилась. Откуда-то с юго-запада повеяло теплом. Снег таял под моросящим дождем, как сахар, но выглядел не столь аппетитно. Ноздреватый, влажный, он постепенно смешивался с грязью, серел, покрывался черными язвами.

Люди сделались пасмурными, под стать погоде. Одежду приходилось чистить после каждого выхода на улицу, а покрывшаяся соляными разводами обувь не успевала просыхать за ночь даже на батареях парового отопления.

Телевизионщики, словно сговорившись, принялись вещать сплошь плохие новости. Повсюду горело, лопалось, рушилось, падало, не стыковалось, протекало, назревало. Дикторы, прежде приветствовавшие телезрителей радушными улыбками, все, как один, начали кукситься и приобрели насморочные интонации. По радио гнали серый поток попсовой мути. Свежие газеты были на ощупь сырыми, страницы пахли мерзостью, заголовки сулили то столкновение с астероидом, то новый мировой потоп, вызванный таянием ледников.

Зато о реальной трагедии в ночном клубе «Приход» массмедиа забыли, как только скупо обмолвились про состоявшиеся похороны погибших. А что толку переливать из пустого в порожнее? Ведь организаторы теракта так и не были пойманы. Упорное молчание властей настраивало на тревожный лад. В воздухе витало предчувствие новой беды.

Президент куда-то запропастился, кажется, укатил в отпуск. Простой народ почувствовал себя осиротевшим, значительно возросло потребление спиртного. Олигархи осмелели: один нахально заявил, что намерен основать новую либеральную партию, а другой вообще профинансировал постановку фильма с провокационным названием «Диктатор».

Одним словом, ничего хорошего никто не ждал, и ничего хорошего не происходило. Старики только и знали, что жаловались на перепады давления. Люди среднего возраста злились на стариков, докучающих своими болячками. Молодежь дулась на родителей, не способных обеспечить им отдых на золотых песках у лазурных морей.

А снег все таял и таял. В образовавшихся лужах отражалось пасмурное небо. С него беспрестанно лило, моросило или хотя бы капало. На оттаявших газонах кисли окурки и кучи собачьего дерьма.