Игорь Арясов - Три часа на выяснение истины

— Ты з-забыла, что у меня первый класс?

— Помню, но такие лихие головы, как ты, бьются тоже по первому классу.

Третьи свои «Жигули» с московским номером Евгений Александрович парковал недалеко от станции метро «Новослободская». Машина стояла на прежнем месте, цела и невредима, бензин был не слит. Значит, не зря он переводил дворнику каждый месяц десять рублей. Евгений Александрович только смахнул с капота и крыши листья да прикрепил «дворники». Минут пять прогревал мотор, потом плавно тронул с места.

Вот это новость! Значит, Гришин не окончательно «завязал», как об этом говорили его знакомые, а только лег на самое дно, значит, десять лет тюрьмы его ничему не научили. Да, человек, который однажды прикоснулся к настоящему золоту, навсегда оставляет на своих пальцах его следы. Лишь бы успеть, лишь бы вдовушка не вышла с товаром на покупателя. А он известен пока только Гришину. Надо же, никогда не ожидал, что встречу в этом самом Гришине, робком, улыбчивом тихоне из горгаза такого серьезного конкурента. Интересно, у кого он нашел такую сумму? Впрочем, друзей-то у него наверняка осталось немало, и если он вышел сухим из воды, с чистым паспортом, то, значит, связи у него крепкие. Хорошо бы познакомиться с его дружками. У них, может, не только золото имеется, но и камушки. Места они занимают меньше, а ценятся выше. Жаль только, что не знаю я всех тонкостей камушков драгоценных. Но это ничего, это дело поправимое. Допускаю ли я, что Ольга ошиблась и Гришин ошибся, а Елена Петровна вышла на подставных покупателей золота? Или сама уже раскололась? Да, риск есть, может существовать и такой вариант. Поэтому все нужно тщательно продумать и начать, разумеется, с Ольги, у нее выяснить все тонкости, все нюансы, вытащить из нее всю информацию, которой она располагает о Гришине: что он ей говорил, как себя вел при этом, какие у него были глаза? Оглядывался? Как себя вел? Ведь и Гришин тоже после стольких лет отсидки может быть подсадной уткой. Затем нужно выйти на Елену Петровну, ее прощупать, узнать, в каких она договорных отношениях с Гришиным, какую он предложил ей цену. Но все это надо сделать через Ольгу, ей удобнее, и у меня меньше риска, она пойдет к Кудрявцевой, а я прослежу, нет ли за квартирой наблюдения. Почему она продает патрончики? А ее ухажер Серегин? Может, между ними пробежала черная кошка? А может, вдовушка догадалась, что Серегин ее надувает, и решила стать самостоятельной и не делить с ним доход? Хотя какой, к шутам, доход и дележ, когда Серегин нагло грабил ее? Уж я-то не поступлю так. Надо будет обязательно накрепко ей внушить, что только я, Зайцев Евгений Александрович, должен покупать у нее золото, все остальные либо заложат ее, продадут милиции, либо обманут, Черт с ней, пусть она берет с меня даже по тридцать рублей за грамм! Ведь у меня дорога на Ташкент не закрыта. Видно, что у того старика хороший источник дохода, если он вот так, сразу, практически первому встречному выложил тридцать пять тысяч рублей. Теперь они в «дипломате». Хорошо, что в аэропорту при досмотре ручной клади молоденький сержант не решился приказать открыть «дипломат». А ведь был риск!

Евгений Александрович посмотрел на себя в зеркало заднего вида и остался доволен выражением своего лица: несмотря на бессонную ночь перед вылетом, несмотря на нервное напряжение, связанное с мыслями о телеграмме, о том, что могло произойти дома, лицо было непроницаемым.

А Елена-то Петровна, тихоня, серая мышка! Удивила! Вышла каким-то образом на Гришина. Любопытно, кто ей помог? Гришину патрончик продал ее зять. Значит, Серегин получил капитальную отставку. А зять работает водителем в горбыткомбинате. Получается, что на мое золото вышли еще два посторонних лица: зять Кудрявцевой и Гришин. Это хуже, это намного хуже, потому что, как гласит, кажется, восточная мудрость, тайна, известная хотя бы двоим, уже не тайна. Чем уже круг знающих о золоте, тем лучше для меня. А теперь мне надо опередить Гришина. Какую он цену предложил? Какой суммой располагает? Ведь у Кудрявцевой, насколько я помню, оставалось еще граммов шестьсот. По двадцать рублей за грамм — это двенадцать тысяч. Для меня — семечки. А если по сорок — это уже серьезно, это двадцать четыре тысячи. Нет, я предложу по тридцать рублей, и ни копейкой больше. Восемнадцать тысяч — это очень солидно. Да и куда вам, Елена Петровна, сразу столько денег? Солить, что ли? Машина у вас есть, впрочем, машины у нее нет. Ну, ладно, купит она себе машину, построит гараж, но для этого нужно время, месяц, а то и два. А там посмотрим, там мы у вас еще купим. А Гришина я найду и скажу, что золотой патрончик у Кудрявцевой — это случайность. Или нет, лучше я напугаю его, я его очень просто отважу от этого золота: я скажу ему, что Кудрявцева — подсадная утка и тебя, дорогой, просто проверяют на вшивость. И Гришин, тертый калач, сразу отпадет наверняка.

После этого мне надо будет вплотную заняться Серегиным. Уважаемому Василию Митрофановичу тоже надо напрочь отрезать путь к золотой жиле. Здесь придется искать варианты. Возможно, я смогу использовать вариант Эдгара Пашутина. В тот раз, три года назад, я ничего не подстраивал, судьба сама распорядилась так, чтобы он разбился. Ну а теперь мне сам бог велел воспользоваться крутым поворотом Пашутина. Правда, машина у этого Василия Серегина новенькая, моя, но ведь в ней можно и нужно незаметно для него покопаться, и он автоматически не впишется в поворот. А перед этим поспорить с ним на хорошую сумму. Мужик он наверняка жадный и недалекий, должен клюнуть на такую приманку. Обязан!

И тогда у меня останутся только двое: Елена Петровна Кудрявцева и ее зять. Ну, вдовушка нужна, без нее ничего не получится. А с зятем я тоже что-нибудь придумаю и возьму его в оборот.

Вот такие пироги, уважаемые коллеги, как любит говорить наш главный врач. Главное — не суетиться, главное — все продумать и вычислить. И тогда золотой ручей будет журчать только в одном направлении — ко мне.

Скоро поворот, на котором разбился Эдгар. Ничего, я ученый, здесь надо просто сбавить скорость и будет порядок. Вон даже инспектор ГАИ мерзнет, бедняга. Наконец-то догадались сделать здесь пост. Ничего, Серегина я сюда вытащу ночью. Ох, какой привередливый инспектор, жезл поднял, останавливает. Наверно, сигареты кончились или спички. Придется тормозить.

Ровно через минуту после того, как сообщили, что взяли Серегина, Михаил Павлович Алексеев с недоумением посмотрел на городской телефон. Почему он звонит? Ведь дежурный прекрасно знает, что он просил его ни с кем не соединять. А тут звонки. Безобразие, никакой дисциплины. Алексеев нажал кнопку:

— Товарищ дежурный, я же вас предупреждал, что меня нет.