Борис Акунин - Шпионский роман

— Вот что, Дорин. Ты человек военный, обучен есть быстро. Пять минут тебе на разграбление стола. Что успеешь слопать — твое. А потом эвакуируйся. Дуй назад, на Кузнецкий. Понятно?

Он поманил метрдотеля, передал купюру для оркестра — заказал музыку.

— Вы чего, правда, что ли? — спросил Егор с набитым ртом. — У нее же кавалеры.

— Эти хлюсты не в счет, — бросил шеф, поднимаясь и одергивая пиджак.

Подошел к соседнему столу, по-старомодному учтиво спросил:

— Граждане молодого возраста, могу ли я пригласить вашу даму на тур танго?

Егор страдальчески скривился — неохота было смотреть, как шеф получит от ворот поворот.

Один из хлюстов выразительно обвел немолодого мужчину взглядом, насмешливо бросил:

— Гражданин пожилого возраста, Любочка не расположена танцевать.

Но актриса смотрела на Октябрьского с любопытством.

— А ты, Филя, за меня не распоряжайся, — вдруг сказала она. — Отчего бы и не потанцевать?

Уплетая салат, Егор не сводил глаз с танцующей пары. Модники тоже поглядывали — сначала с развязными улыбочками, потом физиономии у них стали вытягиваться.

Старший майор так властно взял красавицу за талию, так уверенно повел ее, что их тела будто слились в одно целое. Голая белая рука словно бы сама собой скользнула по широкому плечу, обвилась вокруг крепкой шеи.

Каменная скула Октябрьского прижалась к разрумянившейся щеке актрисы. При очередном развороте Егор увидел ее рот, с закушенной нижней губой, и вдруг стало неловко, как если бы он подглядывал за чем-то, не предназначенным для посторонних глаз.

Когда музыка доиграла, шеф и его партнерша еще несколько секунд стояли неподвижно, не спеша расцепиться. Наконец, Октябрьский отодвинулся, церемонно поцеловал красавице руку, сказал что-то — она кивнула. Выражение лица у нее было мечтательное, полусонное.

Увидев, что шеф ведет спутницу не к хлюстам, а к собственному столу, Егор опрокинул рюмку «Юбилейного», залпом выпил стакан боржоми и освободил шефу оперативное пространство. Пятнадцать минут спустя уже сидел на квартире, склонившись над передатчиком, стучал ключом. Вздыхал.

За все это время скомканный ужин в ресторане «Москва» был единственной отлучкой с боевого поста. Днем и ночью Егор готовился к встрече с Вассером, а тот, гадина, всё не звонил. Центральной точкой квартиры, смыслом существования всех ее обитателей был черный телефон, висевший на стене в коридоре. Иной раз, одурев от бесконечного писка морзянки, Дорин застывал в дверях своей комнаты и подолгу смотрел на молчащий аппарат.

Так продолжалось день, два, три, четыре, пять. На шестой день телефон очнулся.

Было это 26-го, в то самое утро, когда шеф отведал Зинаидиных щей.

Как ушел, началась потеха: «мамаша» стала кормить «сынка» с ложки. Егор и Демидыч-Григорян наблюдали — с развлечениями в скучной квартире было так себе, а Васька Ляхов исполнял роль идиота со смаком.

— Открой рот, горе ты мое, — сказала лейтенант Валиулина, пихая ему в рот ложку.

Юшка разинул огромную пасть.

— Теперь закрой.

Он закрыл.

— Глотай, сволочь!

Послушно проглотив, лейтенант Ляхов скорчил жалобную рожу и пожаловался:

— Ки-исло.

Немедленно получил ложкой по лбу.

— Да что я вам, стряпухой нанялась?! — вышла из роли Валиулина. — Не нравится — сами кухарничайте! Одному не так, другой кобенится! Я, к вашему сведению, кулинарных курсов не заканчивала, я специалист по внедрению!

Тут-то и зазвонил телефон — резко, пронзительно.

— Опаньки. — Васька мягко, по-кошачьи приподнялся с каталки.

— Может, опять Собес, — ровным голосом сказал Григорян (он вообще был мужик спокойный). — Давай, Галина. Действуй согласно инструкции.

Валиулина дала телефону прозвонить еще три раза, потом сняла трубку и сварливо закричала:

— Ну чего звоните? Сказано же, нету тут никаких Шмаковых. Вы какой номер набираете? Звонют, звонют!

И только после этого сделала маленькую паузу — дала звонившему вставить слово.

— А-а, — протянула она. — Так бы сразу и сказали. — И заорала во все горло. — Степа! Степа-а-а! Спишь, что ли? К телефону! Степана Карпенко просют!

Нормально, кивнул ей Григорян и движением ладони остановил Егора, ринувшегося было к аппарату: не так быстро. Шепнул:

— Вася, пометь для рапорта: 12 часов 19 минут. Давай, Дорин. Можно.

Егор набрал полную грудь воздуха, выдохнул.

— Алё, хто это?

— Здравствуйте, — произнес вежливый, немного смущенный голос. — Я извиняюсь, товарищ, если ошибка. Мне ваш телефончик в адресном столе дали. Вы ведь Степан Петрович, так? Случайно, не сын Карпенко Петра Семеныча? Мы с ним в полтавском Облпотребсоюзе работали, с тридцать второго по тридцать четвертый. Селенцов моя фамилия.

— Ни, товарищ, моего батьку звали Петро Гаврилович.

Егор позволил голосу чуть дрогнуть. Радист тоже живой человек, испсиховался от долгого ожидания.

— Да-да, точно, Гаврилович! Забыл! Мы с вашим отцом на «ты» были, по имени. Он вам про меня, наверно, рассказывал. Я Селенцов, Николай.

Ни про какого Николая Селенцова радист не говорил. Что отвечать-то? Да, рассказывал? А окажется, что это ловушка.

Егор знаком показал: Карпенку сюда, живо!

Васька сорвался с места.

Но Селенцов молчанию собеседника, похоже, значения не придал.

— Знаете, Степан, я в Москве проездом. Скоро на поезд, а у меня для Петра Гаврилыча письмо. Не заберете?

— Само собой. Куда подскочить?

— Вы ведь спортсмен, верно? — сказал вдруг голос в трубке.

Откуда он знает?! У Егора ёкнуло сердце, но в следующую секунду он вспомнил: Карпенко рассказывал, что у себя в Украинской роте был первым по физической подготовке.

— Так я вас попрошу. Вы немедленно, прямо сейчас, выходите из квартиры и, пожалуйста, бегом, как на кроссе. Конечно, не сломя голову, а, знаете ли, спокойно так, трусцой. По Кузнецкому до улицы Горького, там на другую сторону и в Газетный переулок, по-новому это улица Огарева…

Проверить хочет, нет ли хвоста, сообразил Дорин. Бегущего человека издалека видно. Тем более, если за ним бежит кто-то еще.

— Огарева? — перебил он. — Вы звиняйте, дядя Мыкола, я Москву не дуже знаю.

— Я потому вам так подробно и объясняю. Вы, главное, с этого маршрута не сворачивайте, тогда всё будет хорошо. Пересекаете улицу Горького по пешеходному переходу, потом минуете Центральный телеграф, следуете по Огарева до улицы Герцена. Там на углу я вас буду ждать.

— А как я вас узнаю?

— Да я сам к вам подойду. Вы наверняка похожи на Петра Гавриловича. Встретимся через десять минут. И не опаздывайте, ждать я не могу.