Борис Акунин - Шпионский роман

— Ладно, курите.

Из окошка потянулся сероватый дымок.

— Точно патроны кончились, товарищ начальник, — азартно крикнул из-за соседнего дерева Лялин. — Время тянет!

— Чище работать надо, чекисты! — донеслось из домика. — Номер на маршрутке поменяли, а вмятина на бампере та же.

— Лялин!!! Ты что же, …, за машиной не следишь!? — заматерился шеф таким страшным голосом, что Егор обмер, а Лялин и вовсе попятился. — Ты, …, мне операцию провалил!

Помертвевший Лялин слепо переступал ногами, двигаясь куда-то вбок. Бормотал:

— Виноват, не доглядел… Исправлю, товарищ начальник… Кровью искуплю!

Внезапно он сорвался с места и выскочил на площадку. С разбегу перепрыгнул через песочницу, заорал:

— Бросай оружие, сука! Выходи!

— Стой, дура! — крикнул ему вслед Октябрьский.

Но было поздно — логово Бабы-Яги изрыгнуло гром и молнию. Проштрафившийся Лялин повалился головой под качели.

Из кустов высыпали было оперативники, но ударил выстрел, еще, еще. Двое упали, остальные попрятались обратно.

— Есть запасная обойма! — простонал старший майор. — Обманул, артист!

И снова пошла канитель: шорохи в кустах, редкие выстрелы.

После седьмого по счету Октябрьский вдруг скинул наземь пальто, сбросил головной убор.

— Пора!

— Так семь только, я считал, — вскинулся Дорин. — Еще одна осталась.

— В том-то и дело. Нужно, чтоб он ее на себя не истратил. Всем сидеть тихо! — крикнул шеф в рупор и вышел на открытое место.

Оглянулся на оперативников, погрозил кулаком.

Был он стройный, подтянутый, на груди сверкали эмалью ордена. Зычным голосом воззвал:

— Селенцов! Это начальник управления! Предлагаю поговорить!

Почему начальник управления, растерянно подумал Егор, но в следующую секунду догадался: шеф нарочно важности прибавляет, хочет шпиона своими ромбами и орденами соблазнить, чтоб последний патрон не на себя, а на чекистскую шишку потратил. Вот это человек! Ведь застрелит его сейчас Вассеров связной, сто процентов застрелит!

Не мог Егор смотреть на такое спокойно — нарушил приказ командования.

Выскочил из укрытия, отфутболил в сторону подвернувшийся под ноги мяч, догнал старшего майора.

— Дорин, ты? — вполголоса спросил Октябрьский, не оборачиваясь. — Ну конечно, у кого еще дисциплина хромает… Значит, так. Если выстрелит, сразу на него и своим знаменитым аперкотом в нокаут. Соплей надо мной не ронять, плач Андромахи не закатывать.

— К-какой плач? — заикнулся от напряжения Егор.

— Эх, чему вас только в школе учат…

Бревенчатый сруб был уже совсем близко.

— Избушка-избушка, повернись к лесу задом, а ко мне передом! — крикнул старший майор.

И вдруг из низенькой дверцы высунулась рука с пистолетом. А за ней, пригнувшись, вышел Егоров собутыльник. Дорина взглядом не удостоил — держал на мушке Октябрьского.

— Если вы такой наблюдательный и слежку заметили, что ж на улице пальбу не открыли? — спросил шеф самым обычным, разговорным тоном, останавливаясь.

Остановился и Егор.

— Да знаете, место подходящее выбирал, — так же мирно ответил связной. — Природу люблю. Хотелось на деревья посмотреть, напоследок… Настоящий генерал, не ряженый, — сказал он, как бы сам себе. — По глазам видно.

Вот зачем вылез — убедиться, понял Егор. Сейчас точно выстрелит!

А шеф этого словно не понимал.

— Что сейчас-то на деревья смотреть, они еще почти мертвые, почки одни, — сказал он, с наслаждением вдыхая весенний воздух. — Вот через неделю листочки полезут, самое лучшее время года. Захотите — сами увидите.

На эти слова Селенцов улыбнулся.

— Искушаете вы меня, господин генерал.

Произнесено это было таким тоном, что Егор понял: не о листочках речь, а все о том же последнем патроне.

Дорин не сводил глаз с пальца, лежавшего на спусковом крючке. Одно крошечное сокращение мышц, и будет поздно. А что если кинуться на связника? Рефлекторно он должен выстрелить в нападающего — это, как говорил тренер дядя Леша, психофизика. Может, повезет— не на смерть положит, а только ранит.

Тут Егору показалось, что роковой палец чуть дрогнул, и младший лейтенант с места рванул вперед, заслонив собой шефа.

Скорость движений у без пяти минут чемпиона была хорошая, маневренность и вовсе отличная, но выстрел прогремел раньше, чем кулак Егора мог достичь цели.

Селенцов молниеносно вскинул руку к подбородку. Приглушенный хлопок — и шпиона швырнуло затылком об избушку. Мощнейший хук справа рассек пустоту, а сам Дорин впечатался в бревенчатую стенку. Мало того, что больно ударился локтем, но еще и на ногах не удержался — рухнул на самоубийцу.

Сразу же, конечно, вскочил. Увидел задранную голову Селенцова с пульсирующим пулевым отверстием выше горла. Содрогнулся. Конец! Шеф, чтобы взять агента, жизнью рисковал, а он, Дорин, всё испортил!

На старшего майора Егор боялся и смотреть. Что-то он сейчас скажет?

Октябрьский сказал, задумчиво:

— М-да. Не соблазнился почками-листочками наш любитель природы… Что ты, Дорин, съежился? Правильно действовал. Больно у него реакция хорошая. Жалко. Ну, заглянем в гости к Бабе-яге. Что там с рацией?

Паршиво было с рацией. Остались одни обломки — судя по следам, «Связной» расколотил передатчик пистолетной рукояткой.

— Шеф, — угрюмо произнес Егор в нарушение всякой субординации. — Как вы могли так под пулю лезть? Ладно я, я младший лейтенант. А если из-за каждого связного старший майор госбезопасности станет жизнь класть.

— Это не «каждый связной», это был ход к Вассеру, а стадо быть, ключик ко всей германской «затее», — очень серьезно ответил Октябрьский. — Тут, очень возможно, судьба нашей родины на карту поставлена… И потом, Егор, я человек суеверный, в предсказания верю. Мне в четырнадцатом, перед той войной, цыганка нагадала, что я ровно в полдень умру, а сейчас уже без пяти два.

И подмигнул.

Итоги операции на Девичьем Поле были хуже некуда: трое сотрудников мертвы, пятеро ранены. Селенцов продал свою жизнь дорого.

— Если у Вассера такие связные, то каков же он сам? — спросил Егор, глядя, как уносят мертвых товарищей

Октябрьский только нахмурился — видимо, думал о том же.

— Товарищ старший майор, рация вызывает!

В маршрутке шеф приложил к уху головной телефон. Немного удивился:

— Григорян, ты? Что такое?

Даже в трех шагах было слышно, как дрожит и срывается голос Демидыча.

— Товарищ старший майор, виноват, недосмотрел… Главное, он спокойный был. Щей поел, добавку попросил… А сейчас захожу — он в серванте стекло сломал, и осколком себе по горлу.