Джек Хиггинс - Орел улетел

– Сейчас не надо. Я должен выяснить, как обстоят дела в самом монастыре. Что ж, все, что нам пока нужно, мы узнали: решетку можно снять в любой момент. Пошли отсюда.

Шоу задвинул занавески на окнах гостиной. Стекла дребезжали от ветра, налетевшего с моря на Ромнийскую низину. Мебель в доме уже давно потеряла приличный вид, ковры вытерлись. Перед пылающим камином лежала собака. Открылась дверь, и в гостиную вошла Лавиния с подносом в руках. Она была в брюках.

– Я сварила кофе, дорогой.

– Кофе?! – воскликнул Шоу. – К черту кофе! В подвале я нашел бутылку шампанского. «Боллинджер». Вот что мы будем пить сегодня.

Он вытащил бутылку из ведерка на столе, торжественно открыл ее и наполнил шампанским два бокала.

– Этот Конлон, – спросила она, – какой он из себя?

– Я описывал его тебе раз пять, старушка.

– О, Макс, это же так интересно. За тебя, дорогой.

– И за тебя, старушка, – сказал Шоу, приподнимая в ответ бокал.

В кабинете Шелленберга было тихо. Он сидел за письменным столом и работал с документами при свете настольной лампы. Открылась дверь, в кабинет заглянула Ильзе.

– Вам приготовить кофе, генерал?

– Вы еще здесь? Я думал, вы уже ушли.

– Я переночую в комнате отдыха. Аза тоже не поедет домой. Он сейчас в столовой.

– Давайте-ка составим ему компанию. – Шелленберг поднялся и застегнул мундир.

– Вы беспокоитесь за Девлина, генерал?

– Моя дорогая Ильзе, Лайам – человек беспредельных возможностей, и он очень хитер. Вы же понимаете, что о таком человеке волноваться не приходится. – Он открыл дверь и улыбнулся. – Вот поэтому я и волнуюсь.

Из окна комнаты, в которой находился Штайнер, была видна река. Он выглянул на улицу, немного раздвинув светомаскировочные шторы, и снова задвинул их.

– По реке плывет большой пароход. Удивительно, даже ночью на Темзе полно судов.

Отец Мартин, сидевший за маленьким столиком, кивнул в ответ.

– Как поется в песне: «А старушка Темза все течет, течет».

– Днем я иногда могу смотреть в окно по два часа не отрываясь.

– Понимаю, сын мой. Тебе, должно быть, нелегко. – Священник вздохнул и поднялся. – Я должен идти. У меня служба в полночь.

– Боже правый, святой отец, когда же вы отдыхаете?

– Что делать, сын мой, – война. – Отец Мартин постучал в дверь.

Охранник открыл, и старый священник направился по коридору к выходу. Лейтенант Бенсон сидел за столом в своей комнате. Увидев отца Мартина, он спросил:

– Все в порядке, святой отец?

– Да, не хуже, чем всегда, – ответил Мартин и вышел на лестницу.

Спустившись в фойе, он увидел сестру Марию Палмер, которая появилась на пороге своего кабинета.

– Вы еще здесь, святой отец? Когда же вы бываете дома?

– Много работы, сестра.

– У вас усталый вид.

– Мы все устали от войны. – Он улыбнулся. – Спокойной ночи, и да благословит тебя Господь.

Из своей уютной каморки вышел привратник. Он помог священнику надеть плащ, подал ему зонт и отворил дверь. У выхода старик остановился, глядя на дождь, затем раскрыл зонт и устало побрел по улице.

В этот поздний час Манроу все еще находился в своем кабинете. Он стоял возле стола, на котором была разложена карта Ла-Манша и прилегающей территории Нормандии. В кабинет, хромая, вошел Картер.

– Значит, войска союзников готовятся высадиться в Европе, сэр?

– Да, Джек, в Нормандии. Это уже решено. Будем надеяться, что Гитлер ожидает нападения в районе Па-де-Кале.

– Кажется, в этом уверил Гитлера его личный астролог, – сказал Картер.

Манроу засмеялся.

– В Древнем Египте полководцами назначали только тех, кто родился под знаком Льва.

– Я об этом не знал, сэр.

– Век живи, век учись. Сегодня тебе не удастся попасть домой, Джек. Эйзенхауэр приказал подготовить сводный отчет о силах французского движения Сопротивления в Нормандии и представить его к утру. Нам придется поработать здесь несколько часов.

– Хорошо, сэр.

– Есть еще какие-нибудь новости?

– Звонил Варгас.

– Что ему нужно?

– Он получил еще одно сообщение из Берлина. Его просят передать более подробные сведения о монастыре Пресвятой Девы Марии.

– Хорошо, Джек. Состряпай что-нибудь в ближайшие два дня, но так, чтобы это звучало правдоподобно, и передай эти сведения Варгасу. А сейчас есть более важные дела.

– Хорошо, сэр. Я скажу, чтобы принесли чай и бутерброды.

– Да, пожалуйста. Впереди у нас длинная ночь.

Картер вышел, а Манроу вернулся в карте.

Утром следующего дня отец Мартин молился в церкви, стоя на коленях перед алтарем и закрыв глаза. Он чувствовал себя уставшим. Самое ужасное, что в таком состоянии он жил уже давно. И он просил Господа, которого он преданно любил всю жизнь, дать ему силы, чтобы до конца выполнить свой долг.

– Благодарю тебя. Господи, за то, что наставляешь меня на путь истинный, за то, что даже ночью направляешь устремления сердца моего. Ты всегда со мной. Господи.

Он молился вслух и неожиданно запнулся, не в состоянии вспомнить продолжение. Чей-то уверенный голос подсказал:

– Покуда десница Твоя поддерживает меня, я буду тверд.

Отец Мартин обернулся. Он увидел человека в военной форме, на руке висела шинель.

– Майор? – Старик попытался встать с коленей, и Девлин поддержал его за локоть.

– Или святой отец. Форму я ношу временно. Меня зовут Конлон, Гарри Конлон.

– А я – Фрэнк Мартин, священник этой церкви. Вам что-нибудь нужно?

– Нет, нет. Я нахожусь в отпуске по ранению. Меня ранили на Сицилии, – объяснил Девлин. – Приехал сюда на несколько дней к друзьям. Они живут недалеко отсюда. Проходил мимо вашей церкви и решил заглянуть.

– Тогда позвольте угостить вас чаем, – пригласил старик.

Девлин сидел в небольшой тесной ризнице. Мартин вскипятил воду в электрическом чайнике и заварил чай.

– Значит, вы на войне с самых первых дней?

Девлин кивнул.

– Да. Меня призвали в ноябре тридцать девятого.

– Я вижу, у вас Военный крест.

– Это за Сицилию, – ответил Девлин.

– Тяжело там было? – Отец Мартин налил чай и поставил на стол открытую банку сгущенного молока.

– Довольно тяжело.

Старик сделал небольшой глоток. Девлин закурил сигарету.

– Вам ведь тут тоже не сладко. Немцы постоянно бомбят Лондон. А ваша церковь совсем рядом с доками.

– Да, трудно, – кивнул Мартин. – И легче не становится. Я сейчас один в этой церкви.

Священник вдруг показался Девлину совсем немощным, и он почувствовал укор совести. Но он понимал, что этот путь ему придется пройти до конца.

– Я заходил за сигаретами в бар. Кажется, он называется «Водолей». Разговорился там с женщиной, она очень тепло отзывалась о вас.