Олен Стейнхауэр - Турист

— Что за русский? Имя?

Уильям Т. Перкинс зажмурился и сжал пальцами лоб, словно у него разболелась вдруг голова, но нет, таким образом он всего лишь пытался выдавить из себя воспоминания, лежавшие нетронутыми несколько десятков лет.

— Эви? — Он опустил руку. — Нет, Джени… да Эвгени. Так его называла Минни.

— Фамилия?

Старик устало выдохнул. С нижней губы сползла тонкая ниточка слюны.

— Не помню.

Тине не хватало воздуха. Она поднялась, но легче не стало — как будто попала в густое, обволакивающее облако. Все менялось, все рушилось. Симмонс и старик удивленно посмотрели на нее. Тина села и, с трудом шевеля губами, произнесла:

— Евгений Примаков.

Перкинс пожевал губу.

— Может, и так. Я к тому, что этот русский выскакивает вдруг, как чертик из шкатулки, и уговаривает Минни отдать ему парнишку.

— А что, самого Мило не спросили? — оборвала его Симмонс.

— Откуда мне знать? — огрызнулся старик, но потом решил, что все же может поделиться с гостями какими-то своими соображениями. — Я так понимаю, что Минни мальчишка раньше не знал. Приезжает старуха и говорит, что он должен отправиться к ней домой. А с другой стороны, этот русский, который объявляет, что он его отец. Вы ведь знаете, какие они, русские. Кого хочешь заболтают и убедят, что черное на самом деле белое. Задурил парню голову сказками про то, как у них там хорошо и почему бы ему тоже не отправиться в Россию. В пятнадцать лет я бы и сам — не приведи, конечно, господь — удрал с папашей на Восток. Лучше уж так, чем тащиться за старой каргой, у которой на уме уборка да готовка. — Он помолчал. — Да, Минни была такая.

— А что социальные службы? Они ведь не могли вот так запросто взять и отпустить пятнадцатилетнего подростка с иностранцем. Почему не вмешались?

Перкинс развел руками.

— Кто ж их знает. Да что меня слушать, если я там не был. Но… — Он наморщил лоб. — У таких, как тот русский, денежки водятся. А деньги решают все.

— Не все, — возразила Симмонс. — Мистер Примаков мог забрать мальчика только в одном случае: если ваша дочь вписала его в завещание, наделила родительскими правами.

Перкинс покачал головой.

— Нет-нет. Пусть Вильма нас недолюбливала. Пусть даже ненавидела, но она никогда бы не отдала сына какому-то русскому. Девчонка у меня неглупая.

Симмонс мельком взглянула на Тину и лукаво подмигнула. Она, похоже, осталась довольна разговором, хотя Тина, как ни ломала голову, так и не смогла понять, что такого ценного узнала спецагент. По крайней мере, Мило ничто из этого помочь не могло.

— У меня к вам еще один вопрос, — обратилась Симмонс к старику.

— Отвечу, если смогу.

— Почему Вильма и Эллен так вас ненавидели?

Перкинс моргнул, наверное, раз пять.

— Я хочу сказать, — спокойно, словно проводя собеседование с домогающимся должности кандидатом, продолжала Симмонс, — что вы такого сделали своим дочерям?

Тишина, потом долгий вздох, услышав который можно было подумать, что вот сейчас старик отворит душу и покается в грехах перед чужаками. Но исповеди не случилось. Старик протянул руку и, указывая перстом на дверь, проревел голосом неожиданно крепким и звенящим от злобы:

— А ну проваливайте из моего дома!

Когда они вышли, Тина уже знала, что расскажет Симмонс все. Мило обманывал ее, и она, по крайней мере сейчас, ненавидела его всей душой.

Они уже забрали у заботливых старушек сонную Стефани, когда Тина вдруг вспомнила кое-что еще.

— О боже!

— Что? — спросила Симмонс.

Тина остановилась.

— Когда мы вернулись из Венеции, Мило тоже вернулся. А потом поехал со мной в Бостон — за свидетельством о рождении для Стефани. И там стал просить, чтобы я дала ей второе имя. Я об этом не думала, да мне, в общем-то, было все равно, а для него, похоже, значило очень многое.

— И вы дали ей второе имя?

— Да. Эллен.

За полчаса до их прихода два охранника убрали коробки из-под китайской еды, заменили бутылку с питьевой водой, стерли кровь со стола, стульев и пола. Мило облегченно вздохнул — за ночь камера так пропахла потом и скисшим «Кунг Пао», что его постоянно тошнило.

Первым вошел Фицхью, за ним Симмонс. Последний раз Мило видел ее в «Дисней уорлде», разговаривал — в Блэкдейле. Выглядела она усталой, как будто тоже провела бессонную ночь в клетке с собственной вонью.

«Помни, — сказал ему Евгений, — спасти тебя может только Симмонс, но она об этом знать не должна».

Мило скрестил руки на груди.

— С ней я говорить не буду.

Симмонс выжала из себя улыбку.

— Я тоже рада вас видеть.

Фицхью на улыбки не тратился.

— С кем разговаривать, решать не мне и не тебе.

— А вы не очень хорошо выглядите, — заметила спецагент.

Левый глаз у Мило распух, нижняя губа была рассечена, ноздрю запечатывала корка засохшей крови, но самые страшные синяки скрывала оранжевая роба.

— Постоянно натыкаюсь на стены.

— Я так и поняла, — сказала Симмонс, занимая свободный стул.

Фицхью пришлось отправить охранника за другим. Все ждали. В паузе Симмонс в упор смотрела на Мило, он отвечал ей тем же.

Принесли стул. Фицхью сел.

— Не забывай, Мило, о чем мы говорили вчера. О темах, не подлежащих обсуждению.

Симмонс нахмурилась.

— Я помню, — отозвался Мило.

— Хорошо. Для начала я хотел бы кое-что показать.

Фицхью потянулся к нагрудному карману пиджака, но Симмонс положила руку ему на лацкан.

— Не сейчас, Теренс. — Она убрала руку. — Для начала я хотела бы услышать всю историю.

— Что такое? — Мило выпрямился. — Что у него там?

— Насчет этого не беспокойся, — Фицхью не стал ничего доставать. — Расскажи нам все, ладно? С того же места.

Мило посмотрел на Фицхью.

— Вы улетели во Флориду, — Симмонс дала понять, что с протоколом допроса ознакомилась, пусть даже и бегло. — Должна признать, — она, как и положено опытному дознавателю, развернула руки ладонями вверх, — сбежали вы ловко. Мастерская работа.

— Она что, и дальше в таком же духе разговаривать собирается?

Мило посмотрел на Фицхью, который в ответ пожал плечами.

— Я буду разговаривать так, как сочту нужным, пользуясь в том числе и сарказмом.

— Да, конечно, — согласился Фицхью. — Давайте продолжим. — Он повернулся к Симмонс. — А сарказм постарайтесь умерить, ладно?

Мило еще раз пересказал все, что произошло с ним в «Дисней уорлде», опустив только одну деталь: встречу с Примаковым у «Космической горки». Старика действительно интересовало, что случилось с Энджелой Йейтс, — в этом пункте он Тине не солгал.

В любом следствии дознаватель озабочен в первую очередь тем, чтобы вскрыть причинно-следственные связи, а поскольку визит Примакова никак на этих связях не отразился, то и обойти его было совсем не трудно. Напрягаться не пришлось, и Мило получил возможность оценить поведение противников.