Олен Стейнхауэр - Турист

— Вы столь очаровательны и прекрасны, что у меня просто не остается выбора. Мы, русские, такие. Слишком романтичны — даже в ущерб себе.

Джанет добавила еще одну чарующую улыбку.

— Я ценю это, Евгений.

Он кивнул и заговорил.

— Эллен была особенная. Это вы должны иметь в виду прежде всего. Мать Мило была не просто милашкой, как говорят у вас в Штатах. Вообще-то она не была такой уж красивой. В шестидесятые в революционных ячейках по всему свету хватало белокурых ангелов. Хиппи, переставших верить в мир, но сохранивших веру в любовь. Большинство из них плохо представляли себе, чего хотят и что делают. Подобно Эллен, почти все ушли из дому и просто стремились найти новую семью. Если нужно умереть — что ж, пусть так. По крайней мере, они умрут ради благородной цели, не то что бедные ребята во Вьетнаме. — Он поднял вилку. — Но Эллен, она смотрела дальше, сквозь романтический флер. Эллен пришла к новой вере интеллектуально.

— Где вы познакомились?

— В Иордании. В одном из учебно-тренировочных лагерей Арафата. До этого она прошла долгий путь радикализации в Америке и ко времени нашего знакомства черпала вдохновение в идеях ООП и «Черных пантер». На пару лет опередила свое время. Но тогда, в шестьдесят седьмом, в Америке ей просто не с кем было поговорить. Так она и оказалась в Иордании — с двумя друзьями. Познакомилась с самим Арафатом, потом со мной. Признаюсь, Арафат произвел на нее куда более сильное впечатление.

Он остановился, и Симмонс поняла, что заполнить паузу нужно ей.

— А что вы там делали?

— Как что? Содействовал миру во всем мире! — Примаков криво усмехнулся. — КГБ хотел знать, стоит ли тратить деньги на этих борцов, и кого из них можно привлечь на нашу сторону. До палестинцев нам, по сути, дела не было — мы всего лишь хотели досадить главному союзнику Америки на Ближнем Востоке, Израилю.

— Эллен Перкинс стала агентом КГБ?

Знакомый уже жест.

— Планировалось, что станет. Но Эллен видела меня насквозь. Понимала, что мне наплевать на мировую революцию, что я всего лишь выполняю свою работу. Чем больше имен в списке завербованных, тем весомее пенсия. Она все понимала. Называла меня лицемером! — Он покачал головой. — Серьезно. Перечисляла мне грехи Советского Союза: голод на Украине, блокада Западного Берлина, Венгрия в пятьдесят шестом. Чем я мог возразить? Украина — понятно, ошибка безумца, то есть Сталина. Берлин и Венгрия — вмешательство контрреволюционеров с Запада. Впрочем, мои отговорки ее не интересовали. Да-да, так она это называла — отговорки.

— То есть работать с вами она не пожелала, — кивнула Симмонс.

— Как раз наоборот! Я же сказал, Эллен была очень умна. Иордания была для нее только началом. Да, ее группка научится стрелять и взрывать, но потом им потребуется серьезная поддержка. Москва в то время была щедрая. Эллен хотела использовать меня. А мне было не до работы. Понимаете, я в нее влюбился. Она была… неистовая.

Симмонс понимающе кивнула, хотя все это казалось ей полной бессмыслицей. Она была слишком юной, когда закончилась холодная война, а рассказы родителей о революционных шестидесятых звучали набором клише. Влюбиться в революционера означало теперь влюбиться в бомбиста-самоубийцу, бормочущего что-то из Корана. Представить себе этого Джанет не могла — воображение не опускалось до такого дна.

— Ее отец, Уильям… Эллен ведь не разговаривала с ним?

От недавнего благодушия не осталось и тени. Кровь отхлынула от лица.

— Нет. И я даже не пытался убеждать ее. Папаша — настоящее дерьмо. Знаете, что он сделал с ней? С Эллен и ее сестрой, Вильмой?

Симмонс покачала головой.

— Изнасиловал. Лишил девственности. Ей было тогда тринадцать. — Прошли десятки лет, но гнев еще не остыл в нем. — Когда я думаю об умерших, о всех тех, кого за последние шестьдесят лет убили мы и кого убили вы, мне стыдно — да, стыдно, — что такой мерзавец все еще жив.

— Ну, жизнь его не балует.

— Он дышит, и это уже слишком хорошо для него.

Видя, что опаздывает в ГЦПЗ, Симмонс извинилась и вышла из-за стола, чтобы позвонить. Фицхью взял трубку после второго гудка.

— Послушайте, я опаздываю. Может быть, на полчаса.

— Что такое?

Она чуть было не сказала, что беседует с Примаковым, но в последний момент передумала.

— Пожалуйста, подождите меня в вестибюле.

Пока ее не было, Примаков успел расправиться с половиной завтрака. Джанет еще раз извинилась.

— Итак, вы с Эллен стали любовниками.

— Да. — Он вытер салфеткой губы. — Осенью тысяча девятьсот шестьдесят восьмого мы стали любовниками и оставались ими два месяца. А потом Эллен вдруг исчезла. Вместе со своими друзьями. Они как будто растаяли. Я был в шоке.

— Что же случилось?

— Об этом мне рассказал сам Арафат. В ту ночь они попытались улизнуть из лагеря. Их, конечно, схватили и посадили под замок. Вызвали Арафата — чтобы он сам принял решение, что с ними делать. Эллен объяснила, что они переносят борьбу с Ближнего Востока в Америку. Что будут сражаться с теми, кто организует американскую поддержку Израиля. Вырывать корни зла.

— Другими словами, убивать евреев?

— Да. Арафат поверил и отпустил их, но Эллен… — Он потряс руками, как делает священник, вознося хвалу небесам. — Какая женщина! Ей удалось перехитрить одного из величайших обманщиков своего времени. Разумеется, убивать евреев Эллен не собиралась — она не была антисемиткой.

Пробыв год в тренировочном лагере ООП, где ей ежедневно промывали мозги, где карты Израиля использовались вместо мишеней? Сомнительно.

— Откуда вы знаете?

— Она сама мне сказала. Через шесть месяцев, в мае тысяча девятьсот шестьдесят девятого.

— И вы ей поверили.

— Да, поверил, — ответил Примаков с такой искренностью, что Симмонс и сама едва не поверила. — Меня к тому времени перевели в Западную Германию. Мы как раз узнали о появлении революционных студенческих группировок, нападавших на банки и крупные магазины. Однажды в Берлине я услышал, что меня разыскивает какая-то девушка, американка. Услышал — и сердце перевернулось. Так хотелось, чтобы это была она. Желание сбылось. Из всей группы на свободе осталась только она одна. Ее разыскивала полиция. Оказывается, они ограбили банк и подожгли управление полиции. Потом Эллен уехала в Калифорнию, просить помощи у своих любимых «Черных пантер». Ее обозвали чокнутой. Тогда она вспомнила, как годом раньше Андреас Баадер и Гудрун Энслин разбомбили магазин Шнайдера, и решила, что найдет родственные души в Германии. — Примаков вздохнул. — Нашла. А потом, через несколько недель после приезда в Германию, услышала о круглолицем русском, задающем много вопросов.

— Круглолицем?