Лев Самойлов - Прочитанные следы

Вошел он стремительным шагом и, увидав Кленова, заговорил, словно продолжал только что начатый разговор:

— В штабе мне сообщили интересную новость. Дежурные радисты батальона связи поймали и около получаса слушают в эфире работу неизвестной радиостанции. Текст передается шифром.

— Удалось запеленговать? — Кленов невольно шагнул вперед.

— Да. Станция работает примерно в квадрате сорок семь — пятьдесят пять.

— То есть там, где, по всем данным, приземлились парашютисты?

— Да.

— Отлично. Значит, надо идти туда.

— Правильно — идти и брать радиста. Правда, пока мы доберемся туда, он успеет переменить место.

— Ну, далеко ему не уйти.

— Это верно, конечно… Но меня сейчас занимает одна мысль.

— Какая, товарищ полковник?

— Почему немецкий радист начал передачу недалеко от места приземления? Это — нарушение обычных правил конспирации.

— Мало ли какие обстоятельства его заставили. Сначала захватим, а потом разберемся.

— И то верно. Я распорядился. Лейтенант Савченко с автоматчиками уже в пути.

— Уже в пути? — Кленов с недоумением посмотрел на полковника. — Вы же поручили это мне.

— И вам дело найдется. А здесь ничего мудреного нет. Адрес известен.

— Почти известен…

— Ну, почти известен. Савченко справится. А мы с вами подумаем…

В комнату, постучав, вошла лейтенант Строева.

— Товарищ полковник, — доложила она, — патруль привел какого-то человека. Говорит, что колхозник из Черенцов, искал штаб, хочет сообщить что-то важное и срочное.

Полковник взглянул на часы.

— Давайте его, только быстро!

В комнату в сопровождении автоматчика медленной, тяжелой походкой вошел старик лет шестидесяти. Высокий, широкоплечий, с жилистыми сильными руками, он был похож на многолетний, покореженный, чуть согнутый ветрами, но еще крепкий дуб. Большое, с крупными чертами лицо заросло седыми усами и бородой, из-под густых насупленных бровей виднелись пытливые глаза. На сером потрепанном пиджаке висела медаль «За трудовую доблесть».

— Садитесь, товарищ, — пригласил Родин и жестом отпустил автоматчика. — Кто вы и зачем пришли?

— Будник. Кирилл Будник. Колхозник. В Черенцах временно проживаю… был эвакуированный…

— Зачем вы искали штаб?

— Сообщить имею… Спешил очень. Из лесу я…

— Что вы делали в лесу?

— Сейчас, гражданин начальник. Только передохну. Так вот, пошел я, значит, сегодня спозаранку в лес, вместе с внуком моим. Он у меня хворый, глухонемой. Хотел я немного шишек да травки лекарственной собрать, да только внук мой что-то совсем заслабел, побелел, качается, как тростинка. Хворь его одолела. Тогда я вернулся домой, уложил внука, а сам опять пошел. Иду, значит, к лесу, берегом речки нашей, Кусачки, и вдруг вижу — в кустах кто-то хоронится. Человек какой-то. Кусты у нас возле речки густые, там что хочешь спрятать можно. Зачем, думаю, своему прятаться? Значит, там кто-то чужой. Может, немец или кто из ихних… Ну я и побежал что есть духу…

— Этот человек вас видел? — спросил Родин.

— Нет. Он согнувшись шел — и в кусты.

— В чем он одет?

— Глаза у меня старые, издали плохо видят. Вроде бы как в крестьянской одежде. А в руках — то ли мешок, то ли чемодан какой.

Родин на секунду задумался, внимательно оглядел Будника, его потрепанный пиджачок, медаль, лапти.

— Место, где прятался человек, можете показать?

— А как же. Отчего же нет. — Будник поднялся со стула и добавил тихо и убежденно: — Нашей армии кто же помогать будет, как не мы, колхозники.

В голосе старика, глухом и низком, прозвучало что-то торжественное. Родин, уловив эту торжественность, дружелюбно кивнул и улыбнулся.

— Ну хорошо! Спасибо вам! — Он помолчал и добавил: — Поведете наших людей.

Родин выглянул из комнаты, вызвал одного из своих сотрудников — лейтенанта Голикова — и приказал ему вместе с тремя автоматчиками идти с Будником и обязательно захватить неизвестного живым. Полковник напомнил Голикову, что в пути уже находится группа лейтенанта Савченко, поэтому следует нагнать ее и присоединиться к ней.

— Действуйте с максимальной быстротой и осторожностью, — сказал Родин на прощание.

Когда Будник и Голиков ушли, Родин несколько минут молча ходил по комнате, непрерывно снимая и надевая очки. Кленов следил за движениями полковника, за его лицом и тоже молчал. Ему показалось, что Петр Васильевич чем-то недоволен. Но чем? Все складывается так удачно. Нет. Нет… Полковник, очевидно, обдумывает план поимки остальных парашютистов, ведь не исключено, что их было несколько. Ищет правильное решение.

Родин стремительно подошел к Кленову, остановился перед ним и, вертя в пальцах очки, проговорил:

— Ну вот и адрес более точный получен. Как вам это нравится?

— Любопытное и очень удачное совпадение. На ловца и зверь бежит.

— Зверь, говорите? Да, конечно… Совпадение удачное и любопытное.

Полковник взглянул на часы.

— А время не ждет. Бежит время. Нет, мчится.

— Может быть, и мне отправиться? — неуверенно спросил Кленов.

— Нет. Подождем возвращения Савченко и Голикова. Нам нужно допросить задержанного. Надеюсь, что этот неудачливый радист будет скоро в наших руках.

К девяти часам утра тучи совсем рассеялись, небо казалось светло-голубым, словно вымытым после ночного дождя. День обещал быть безоблачным и жарким.

В широко открытые окна комнаты Родина вливалась утренняя прохлада. Петр Васильевич в эту ночь даже не ложился спать. Но после ледяного колодезного душа он производил впечатление хорошо выспавшегося, отдохнувшего человека.

Сидя за столом, полковник вел допрос пленного парашютиста, недавно захваченного в кустах у реки Кусачки.

Немецкий ефрейтор Курт Грубер сидел на табурете сгорбившись, засунув ладони между крепко сжатыми коленями. На его усталом, заросшем щетиной лице с острыми скулами отражался страх. Показания он давал тихим голосом, медленно, с расстановкой произнося каждое слово. Ответив на очередной вопрос, Грубер поворачивал голову к переводчице, лейтенанту Строевой, и вслушивался в слова перевода.

Строева хмурила тонкие брови и, поминутно убирая спадавшую на лоб темно-золотистую прядь волос, тщательно переводила вопросы полковника Родина и ответы Грубера. По той легкости, с которой работала девушка, чувствовалось, что она отлично знает немецкий язык и ей не представляет никакого труда свободно разговаривать с пленным.

Капитан Кленов сидел возле окна. Он уже не первый раз, по приглашению Петра Васильевича, присутствовал на допросах. Сейчас его одолевала дрема — спать ведь так и не пришлось! — но он заставлял себя слушать, надеясь узнать что-либо такое, что помогло бы в дальнейших розысках.