Джон Ле Карре - Шпион, выйди вон

Гиллем и об этом его предупреждал. «Челнок» объезжал по очереди все периферийные подразделения Цирка и собирал там самые свежие документы, чтобы затем сдать их на выходные на хранение. Очередность, по словам Гиллема, была следующей: Брикстон, Эктон, Саррат и, наконец, Адмиралтейство; часам к десяти машина обычно прибывала в Цирк. В этот вечер они приехали минута в минуту; двое мужчин вышли изнутри, чтобы помочь разгрузить «челнока»; Мэндел передал и об этом, за что Смайли отблагодарил его терпеливым «спасибо».

Интересно, Джордж сейчас сидит в кресле? И в такой же темноте, как и он, Мэндел? Ему почему-то казалось, что да. Из всех чудаковатых типов, которых ему довелось встречать, Смайли, пожалуй, был самым колоритным чудиком. Посмотреть на него, кажется, он и дорогу-то сам перейти не в состоянии; но с таким же успехом можно предложить свое покровительство ежу.

Чудик, размышлял Мэндел. Всю жизнь гонялся за преступниками и до чего в результате дошел? Взламывает замок, проникает ночью в магазин, стоит здесь в темноте и шпионит за чудиками. Он никогда раньше не снисходил до общения с ними, пока не познакомился со Смайли. Считал, что все они – сборище любителей и вчерашних студентов, сующих нос везде, где их не просят; считал, что они действуют противозаконно; считал, что самое большее, до чего может снизойти его отдел, так это в интересах своего и общественного блага сказать: Да, сэр, нет, сэр" – и дальше этого в общении не заходить. Если подумать, то он и до сих пор так считал, правда, Смайли и Гиллем в его глазах представляли заметное исключение из общего правила.

Незадолго до одиннадцати, то есть около часа назад, подъехало такси.

Обычное лондонское такси, которое остановилось у театра. Даже об этом его предупредил Смайли: почти у всех в Цирке сложилась привычка не подъезжать на такси к самым дверям. Некоторые высаживались у магазина «Фойлз», другие на Олд-Комптон-стрит или где-нибудь рядом; в общем, большинство из них для отвода глаз объявляли таксисту при посадке какое-нибудь привычное место поблизости; для Аллелайна таким был театр. Мэндел ни разу до этого не видел Аллелайна, зато ему дали довольно подробный словесный портрет Перси, и сейчас, когда он поднес к глазам бинокль, то тут же без всяких сомнений узнал его: крупный неповоротливый мужчина в темном пальто; Мэндел разглядел даже, как у таксиста недовольно вытянулась физиономия в ответ на чаевые Перси, и он крикнул что-то ему вслед, пока Аллелайн рылся в карманах в поисках ключей.

Гиллем объяснил Мэнделу, что у парадной двери нет охраны, она просто запирается на замок. Охранники сидят внутри, сразу за поворотом налево в конце коридора. Кабинет Аллелайна – на пятом этаже. Мэндел не мог со своей позиции видеть свет в его окне, но там был еще и люк в потолке, так что отблеск света должен попасть на трубу дымохода. И верно; через несколько минут Мэндел увидел, как желтое пятно упало на закопченную кладку: Аллелайн вошел к себе.

А молодому Гиллему нужно отдохнуть, подумал Мэндел. Он уже сталкивался с этим раньше: такие стойкие и крепкие иногда надрываются к сорока годам.

Они прячут это где-то внутри себя, делают вид, что ничего не происходит, пытаются найти поддержку у более взрослых и опытных, которые в конце концов вдруг оказываются не такими уж взрослыми и опытными; и в один прекрасный день на них все сваливается, а их кумиры рассыпаются на глазах, и им ничего больше не остается, кроме как сидеть за столом у себя в кабинете и лить слезы, вытирая их промокательной бумагой.

Трубка телефона лежала на полу. Подняв ее, он сказал:

– Похоже, Кузнец прибыл на место.

Он назвал номер такси и снова стал ждать.

– Как он выглядел? – пробормотал Смайли.

– Озабоченно, – ответил Мэндел.

– Что ж, немудрено.

А вот этот никогда не надорвется, с удовольствием решил Мэндел; этот Смайли – один из тех самых хилых дубов. Ты думаешь, что он свалится от первого же дуновения, но, когда дело доходит до урагана, он оказывается единственным, кто выстоял до конца. В этот момент его размышления прервал шум второго такси, которое остановилось прямо у парадного входа, и высокая фигура неторопливо и аккуратно стала подниматься по ступенькам, шагая осторожно, как человек, который бережет свое больное сердце.

– Приехал ваш Скорняк, – пробормотал Мэндел в трубку. – Постой-ка, а вот и Солдатик тут как тут. Прямо собрание почтенных старейшин, ни дать ни взять. Только не бери это близко к сердцу.

Старенький «Мерседес-190» выскочил из-за угла Эрлам-стрит, повернул прямо под окном, у которого стоял Мэндел, и, с трудом вписавшись в поворот, остановился у начала Чаринг-Кросс-роуд. Грузный рыжеволосый молодой человек выбрался из машины, хлопнул дверцей и тяжело зашагал через улицу к входу в здание, не потрудившись даже вытащить ключи из замка зажигания. Минутой позже еще одно окно зажглось на четвертом этаже: к компании присоединился Рой Бланд.

Все, что нам теперь остается узнать, это кто выйдет оттуда, подумал Мэндел.

Улица Лок-Гарденс, которая, по-видимому, получила свое название от Кэмден и Хэмпстед-роуд-Локс, пролегавших неподалеку, представляла собой ряд из четырех домов девятнадцатого века с плоскими фронтонами, выстроенных полукругом. В каждом из них было по три этажа плюс цоколь, а позади тянулся сад, обнесенный оградой и спускающийся к каналу Регента. Отсчет шел со второго по пятый; номер один либо уже снесли, либо его вообще никогда не существовало. Дом под номером пять замыкал ряд с северной стороны, и в качестве конспиративной квартиры лучший вариант придумать было трудно: примерно в тридцати метрах от дома расходились в разные стороны три подъездные дороги, а тропинка, что шла вдоль канала, предоставляла, по сути дела, еще две возможности подхода к зданию. Севернее пролегала Кэмден-Хай-стрит, оживленная транспортная магистраль, на юге и западе парки и Примроуз-Хилл [23] Примроуз-Хилл - небольшая возвышенность в северной части Риджентс-парка (букв. – холм примул). . Кроме того, этот район не нес на себе признаков какой-то определенной социальной принадлежности и не требовал этого от своих обитателей. Некоторые дома здесь перестроили под многоквартирные; почти все квартиры были однокомнатными, а у входа было столько звонков, что панель смахивала на клавиатуру печатной машинки. Другие дома явно относились к разряду более шикарных; там перед дверью красовалась всего одна кнопка, В номере пятом их было две: одна для Милли Маккрейг, другая для ее постояльца мистера Джеффсрсона.

Миссис Маккрейг была женщиной богомольной и постоянно собирала разные пожертвования, что, помимо прочего, предоставляло ей отличную возможность приглядывать за местными жителями, которые, однако, вряд ли могли в полной мере оценить ее усердие. О Джефферсонс, ее постояльце, знали мало: вроде бы иностранец, вроде бы занят в нефтяном бизнесе и часто бывает в разъездах.