Джек Хиггинс - Час охотника (Исповедальня)

— Да. Ваши тоже будут не в восторге. Если ты вернешься в Москву, тебя наверняка упрячут в лагерь. Ведь в конечном счете тебя раскрыли, а таких не очень-то жалуют.

— Верно. — Кассен кивнул. — Но тут есть еще одна тонкость: меня не хотят заполучить обратно, меня хотят ликвидировать. И они уже пытались сделать это. Но все кончилось только новыми заботами для русских.

После такого объяснения возникла вполне понятная пауза. Потом Таня спросила:

— Так что же все-таки вы собираетесь делать?

— Бог его знает, — ответил он. — Я теперь живой труп, дитя мое. Лайам это понимает. И он прав. Мне просто некуда бежать. Ни сегодня, ни завтра, ни через неделю. Если я останусь в Ирландии — меня прикончат Макгинесс и его люди, да, Лайам?

— Это уж точно.

Кассен поднялся и прошелся взад-вперед по комнате, опустив пистолет. Потом обратился к Тане.

— Так вы находите, что тогда в Друморе жизнь слишком жестоко обошлась с маленькой девочкой? А вы знаете, сколько мне тогда было лет? Ровно двадцать. Жизнь обошлась со мной не менее жестоко, когда мой отец оказался на виселице. Потом еще раз, когда мать объявила, что берет меня с собой в Россию. Потом еще раз, когда Черни разыскал меня пятнадцатилетним мальчишкой в расчете на будущий интерес КГБ. — Он снова сел, помолчал.

— Если бы моя мать оставила меня в покое, кто знает, может, свои единственный великий талант я использовал бы по-другому? Может быть, теперь я бы играл в Эбби Тиэтр, в Оли Вике или в Стратфорде? А вместо этого…

Девлина охватила глубокая печаль, и на миг он забыл все, кроме того факта, что много лет подряд этот человек нравился ему больше чем все остальные.

— Такова жизнь, — констатировал он. — Всегда находится какая-нибудь сволочь, которая тобой командует.

— Определяет нашу жизнь, ты хочешь сказать? — спросил Кассен. — Учителя, полиция, профсоюзные боссы, политики, родители?

— И даже священники, — мягко добавил Девлин.

— Да. Думаю, я понял наконец лозунг анархистов «Убей авторитет — сегодня».

На одном из стульев лежала вечерняя газета с информацией о предстоящем визите папы. Кассен взял ее в руки.

— Например, папу.

— Дурная шутка, — отреагировал Девлин.

— Почему ты решил, что я шучу? — спросил Кассен. — Ты знаешь, в чем именно заключалось мое задание? Распространять хаос, неуверенность и страх на Западе. И я раздувал ирландский конфликт, избирая разрушительные цели и нанося тяжелый урон и католикам, и протестантам ИРА и УВФ, им всем. А вот это, — и он ткнул пальцем в фотографию Иоанна Павла на первой странице, — разве не было бы самой разрушительной целью всех времен и народов? Что бы сказали на это в Москве? — Он кивнул Тане. — Вы хорошо знаете Масловского. Ему бы это понравилось?

— Вы сумасшедший, — прошептала она.

— Может быть. — Он бросил Тане веревку. — Свяжите ему руки за спиной. И только без фокусов, Лайам.

Кассен отошел на безопасное расстояние и навел пистолет на Таню. Девлину не оставалось ничего другого, как подчиниться. Девушка неумело связала ему руки, и Кассен толкнул Девлина лицом вниз рядом с камином.

— Ложитесь рядом, — приказал он Тане.

Кассен завернул ей руки за спину и связал сначала запястья, а потом щиколотки ног. Затем накрепко стянул веревкой руки и ноги Девлина.

— Так ты что, не станешь нас убивать? — спросил Девлин.

— А зачем?

Кассен поднялся, прошел через комнату и вырвал из стены телефонный провод.

— Так куда же ты собрался?

— В Кентербери, — сказал Кассен. — Хочу сказать, что это — станция назначения.

— Почему Кентербери?

— А там папа будет в субботу. Вместе с ним высокие представители церкви: кардиналы, архиепископ Кентерберийский, принц Чарльз. Это точно, Лайам. Не забывай, что в католическом секретариате я возглавлял отдел прессы.

— Слушай, ну давай поговорим разумно, — взмолился Девлин. — Ты все равно до него не доберешься. Последнее, чего хотели бы британцы, так это оказаться на похоронах папы. В Кентербери приняты такие меры безопасности, что даже Кремль прислушался бы к моему совету.

— Ну что ж, это настоящий вызов, — спокойно ответил Кассен.

— Боже мой, Гарри, ты хочешь убить папу. С какой целью?

— А почему бы и нет? Хотя бы уже потому, что он — там, а мне некуда деться. Если и суждено умереть, то лучше всего главным действующим лицом великой драмы.

Кассен усмехнулся, глядя себе под ноги.

— Ну а ты, Лайам, можешь попытаться помешать мне вместе с Макгинессом, Фергюсоном и его людьми в Лондоне. Даже КГБ поднял бы на ноги всю свою рать, если бы был в состоянии остановить меня.

Девлин взорвался.

— И это все, Гарри? Так, значит, это только игра?

— Единственное достойное занятие, — сказал Кассен. — Много лет подряд мной манипулировали другие люди, я был всего лишь марионеткой в их руках. А сейчас я стану действовать самостоятельно. Надеюсь, что это внесет некоторое разнообразие в мою жизнь.

И он исчез. Девлин слышал, как открылась и закрылась дверь террасы. Потом наступила тишина.

— Он ушел, — произнесла Таня.

Девлин кивнул и с трудом сел; попытался ослабить веревку на запястьях, хотя знал, что это бессмысленная потеря времени.

— Как, по-вашему, Лайам, он это серьезно? — спросила Таня. — Насчет папы?

— Да, — зло ответил Девлин. — С него станется.

Зайдя домой, Кассен быстро и сосредоточенно принялся за работу. Из маленького потайного сейфа за книжной полкой в кабинете вынул ирландский паспорт на свое нынешнее имя и еще два британских, выписанных на другие. В соответствии с одним из этих документов он также был священником, с другим — журналистом. Кроме того, в сейфе было две тысячи фунтов стерлингов.

В дорожной сумке, очень похожей на те, которыми обычно пользуются армейские офицеры, он поднял двойное дно и в тайное отделение положил большую часть денег, фальшивые паспорта, «вальтер» системы ППК с карсвелловским глушителем, несколько запасных обойм к нему, кусок пластиковой взрывчатки и два похожих на карандаши взрывателя.

Потом, вспомнив о чем-то, пошел в ванну и из шкафчика достал два армейских перевязочных пакета и несколько ампул морфия, которые тоже швырнул в сумку. Он считал себя солдатом и должен был предусмотреть любое развитие событий. Вставил двойное дно на место, свернул свою черную сутану и положил вниз, а сверху «мирское облачение» — две рубашки, галстук, носки, туалетные принадлежности. Совершенно автоматически положил молитвенник, причастие в серебряном футляре и елей. Священнику Кассену в плоть и кровь въелась привычка никуда не ездить без этих предметов.

Он спустился в прихожую, надел черный плащ, взял одну из двух черных фетровых шляп и отнес в кабинет. С внутренней стороны тульи у него были вбиты две пластиковых петли. В них точно улегся короткоствольный револьвер «смит-и-вессон» 38-го калибра. Шляпу сунул в сумку, «стечкина» в карман плаща.