Ричард Джессон - Ночной рейс в Париж

— Посуди сам, когда я завершу свою операцию, они поймут, что ты не справился с порученным делом. Что они сделают с тобой, а?

Он прошептал проклятие, а потом разразился молитвой, прося небо спасти его.

Да, его можно было понять. Эта организация способна только на террор. Террор, если вы не подчиняетесь приказам. Террор, если вы провалили операцию. И еще больший террор, если вы исполните все, что от вас требуется. Тогда вас грозят выдать противной стороне, если вы отказываетесь от дальнейшего сотрудничества. Этот парень попал в неприятную передрягу, с какой стороны на это ни посмотри.

Я проверил ремень, которым он был связан, и хорошенько обмотал его ноги и руки веревками. Перетащив своего пленника на первый этаж, я спрятал его за мешками с зерном.

— Извини, — сказал я, — но тебе придется провести здесь дня три-четыре без воды и всего остального. Раньше у меня не будет возможности сообщить о тебе в полицию. Они пришлют людей, и тебя освободят. Я дарю тебе жизнь. Это все, что я могу сделать.

Он странно посмотрел на меня, и вдруг его лицо исказилось в неожиданной гримасе. Так морщатся от сильной боли. Его тело содрогнулось в конвульсиях, а потом расслабилось и обмякло.

— Эй! — Мой голос прозвучал, как будто это говорил кто-то другой. — Мсье?

Я опустился на пол рядом с ним. Мне уже приходилось видеть нечто подобное: солдат во время боя упал и умер от разрыва сердца. За секунду до смерти гримаса боли неожиданно исказила его лицо.

Теперь я увидел это во второй раз. Бедолага… Он был мертв.

Небо на востоке из чернильного становилось бледно-синим с каким-то грязноватым оттенком. Так бывает перед восходом солнца. Я закрыл труп мешками с зерном, вернулся в дом и приготовил кофе. Захватил чашку из буфета, кофейник и уселся на ступеньках дома, прихлебывая кофе и наблюдая, как восходит солнце.

Пока я выигрывал. Счет был шесть ноль в мою пользу. Но никакой радости от этого я не испытывал. Только усталость.

Так бывает, когда ты ведешь тайную войну в одиночестве. На фронте все куда проще. Там человека накачивает государственная пропаганда, что его бесценная личность служит святому делу, что он борется за самого себя, что он один из многих миллионов, связанных общим делом. Война заканчивается, человек возвращается в мирную жизнь, и совесть не тревожит его. Он чувствует себя героем. И слава богу, иначе общество после любой войны становилось бы скопищем миллионов психов и истериков, каждый из которых страдал бы комплексом вины. Этого не происходит, потому что всю вину принимает на себя Нация и ее Цели. Что ж, да здравствуют победители! Те, кто убивает скопом.

Так я и сидел на ступеньках фермерского дома, попивая горячий кофе, покуривая, наблюдая за восходом солнца, и наконец успокоился.

Пора!

Я вернулся внутрь дома и разбудил своих компаньонов.

— Выезжаем!

Они встали по-военному быстро, без лишних слов, оделись. Мы перенесли рюкзаки в машину, прошлись по комнатам, чтобы ничего не оставить на память о нашем пребывании здесь. На прощанье я приказал Туки перерезать веревки на ногах старика. Конечно, мы доставили ему некоторые неудобства, но теперь, когда окончилось это неприятное для него вторжение, ему будет легче, он сможет ходить со связанными руками, пока не освободится окончательно. А за это время мы скроемся в неизвестном ему направлении.

За руль уселся Сеймур.

— Нам нужно найти какое-нибудь место, чтобы выждать до вечера, — сказал я. — Сойдет любая полянка, лишь бы ее окружали деревья.

— Хорошо, — откликнулся он. — Я знаю такое место.

Усталость бессонной ночи давала себя знать, и это раздражало меня.

«Ты должен сосредоточиться на операции. Ты должен… Еще раз обратись мысленным взором к вилле, охране, гостям, оружию, микрофильму, деньгам, драгоценностям, переговорным устройствам, машине, бегству. Еще раз перебери все детали своего плана», — твердил я про себя.

Над долиной Роны уже поднялось солнце, когда Сеймур съехал с шоссе в лес и привез нас на поляну, окруженную деревьями и высокой травой. Здесь можно было размяться, отдохнуть, позавтракать.

Я отошел в сторону и раскинулся на траве, чтобы спокойно обдумать, как они вышли на мой след. Кто продал меня? Но мои размышления, как всегда, остались без ответа. С того момента как я появился во Франции, они незримо следили за мной и, казалось, знали о каждом моем шаге.

Если они добрались до старика-мельника, значит, на вилле тоже готовится засада. Но, может быть, она расставлена уже здесь — на дороге. Судя по тому, что они знали обо всех моих передвижениях, я был под колпаком. Или все эти происшествия — случайные совпадения?

Еще один вопрос без ответа.

Над виллой Рюдена висела большая средиземноморская луна, похожая на китайскую лампу из вощеной бумаги. Заняв удобную позицию на холме, мы аккуратно отмечали появление каждой машины, подсчитывали проходивших в сад гостей, фиксировали машины, в которых оставались шоферы, охрана и обслуга. Нашу машину Сеймур отогнал за две мили от холма и спрятал в условленном месте.

Я глянул на часы. Без пяти десять. До контакта с Отто оставалось несколько минут.

— Последний автомобиль, — предупредил Туки итальянца.

Действительно, поток машин на дороге иссяк, и Туки опустил бинокль.

— Три человека, — шепнул он. — Женщина и двое мужчин.

— Шофер?

— Остался в машине, — ответил Туки и перевел бинокль на сад и окна виллы.

— Итак, сколько всего? — спросил я Джипо.

— Тридцать восемь мужчин и сорок семь женщин.

— Маловато, — отметил я. — Должно быть раза в два больше.

— Десять шоферов и два лакея, — подсказал Джипо. — Гости в основном сами водят машины.

— Иисусе! — ахнул Туки. — Настоящая махараджа и четыре лакея в потрясающем «роллс-ройсе». Я таких только в кино видел.

— Это телохранители, — сказал Джипо. — Опиши их.

— Махараджа — в белом, — ответил Туки, разглядывая в бинокль свиту высокого гостя, — лакеи — в красном.

— Насколько я знаю индийских богачей, — сказал Джипо, — эта машина наверняка сделана по спецзаказу и должна быть пуленепробиваемой. Вполне подходит для отхода с виллы.

— О'кей, — согласился я. — Запомни, где она стоит.

Туки проследил в бинокль за отъезжающим от главных ворот лимузином. Зашуршала трава, и через минуту показалась мощная фигура Сеймура.

— Уберите ваши «пушки», ребята, — насмешливо попросил он.

— Десять часов, — подсказал Джипо.

Я взял рацию, вытянул антенну и нажал кнопку.

— Группа три, вызывает группа один. Прием.

— Группа три, — услышали мы спокойный голос Отто.

— Все в порядке?

— В полном. Все учтено — перечень охраны, комнат, игорных столов, количество слуг. Довольно точный план внутренних помещений, лестниц и коридоров.