Александр Василевский - Люди молчаливого подвига

По всему видно: намеченный кандидат прошел хорошую военную школу. А дальше — сейчас это и выясняется. Впрочем, майор имеет уже некоторое представление о сидящем перед ним капитане. Он умен — это главное. Решение принимает мгновенно: это как раз то, что нужно. В манере держаться, во внешности есть обаяние, сразу располагает к себе. И это важно. В бою храбр, не лишен даже молодечества, лихости. Вот над этим придется поработать.

— Ну так. С довоенным временем мы покончили. Перейдем к войне… Вы под Медынью пошли в атаку в танке, с открытым люком. Я бы не сказал, что это разумно, — замечает собеседник Гнедаша.

— Местность такая была: перелески, кустарники… В глазок ничего не видно, — оправдывается капитан.

— Видишь ли, у нас ты все время рисковать будешь, — майор незаметно переходит на «ты». — Но риск риску рознь. Надо взвешивать. Открытый бой — это одно, а…

— Я понимаю.

И вдруг — неожиданно:

— Как боль переносишь?

— Мне в медсанбате осколок из бедра доставали — не усыпляли: хлороформа не нашли.

— Кричал?

— Вроде нет, сознание терял.

— Вот это тоже у нас не рекомендуется — терять сознание. Нельзя, что поделаешь. Много чего нельзя. Ты там, внизу, при входе читал плакат «Увидел фашиста — убей его!»?

— Читал.

— Для нас он не совсем подходит… Разведчик воюет с армией, с фронтом и ради этого…

Потом вспоминают довоенное время, Черниговщину. Майор тоже из тех мест, есть о чем поговорить.

— Женился, а детей, значит, не успел завести?.. Может, это и к лучшему, — рассуждает майор. — Вот походишь на задания, потом осядешь у нас в штабе. Будет время еще. Кончится война…

Отвлеклись немножко, и снова вопрос:

— Славу любишь?

— Не знаю.

— Честный ответ. Но, кстати, я смотрел армейскую газету. Там о тебе дважды писали и даже фото поместили. У нас такой чести ты не дождешься. Что бы ты ни совершил. Все! Тебя нет. И фамилия твоя нигде упоминаться не будет. У тебя вообще не будет фамилии. То есть она будет, но только для тебя. Ну, и еще для твоего командира.

— А кто мой командир?

— Все скажу. Ну как, будешь думать еще или?.. — выжидательно спрашивает майор.

— Что думать? Все равно советоваться ни с кем не могу. Нельзя ведь?

С этого дня капитан Кузьма Савельевич Гнедаш как бы перестал существовать. И появился другой человек. У этого человека уже не было той биографии, старых знакомых и даже настоящего имени. Он, капитан Гнедаш, был тот же и в то же время не тот. Он стал разведчиком.

Справки, донесения, наградные листы. Дело разведчика Гнедаша.

Я читаю его, а мысль все рвется туда, в лес, в замаскированную землянку, где с тревогой ждут рассвета двое.

— Клара…

— Что, капитан?

— Попали мы с тобой… в мышеловку. Но у меня-то иного выхода… не было.

— Замолчи!

— Почему ты решила идти в разведку?

— Не знаю… Очевидно, наследственность. Мой папа в гражданскую был разведчиком. Вернее, и разведчиком, и комроты, и комиссаром бронепоезда…

— Он жив?

— Да… Он сейчас в Наркомате путей сообщения работает.

— Как он тебя отпустил?

— А я сама все решала.

Молчание. Мысли ее уносятся вдаль, в прошлое. А какая «даль» у нее, девятнадцатилетней? А даль уже есть — детство. «Два капитана», «Военная тайна»… Комиссарская фуражка отца и он — сосредоточенный, строгий, в полувоенном кителе, с орденом.

…Мама: «Кларочка, ты пила молоко?» — «Мама, некогда, у нас комсомольское». — «Боже, это одна минута!»

Клара стоит у зеркала, поправляет косынку.

— Ты уже совсем взрослая… Ты будешь красивой.

— Ма-ама!..

И вот она бежит по Басманной. Красивая? Секунда размышлений, и мысли ее уже в школе. Хороший был класс. Клавдия Александровна, классный руководитель, все просила, чтобы Клара привела отца и он рассказал бы, как воевал в гражданскую.

День рождения. Она ждет его с нетерпением. Утром подарки на столике. Новый портфель, книги. А вечером приходят одноклассники. Мама варит какао. Из-за окна достается корзиночка с пирожными. В доме они лишь по праздникам.

— Тебе уже пятнадцать. В будущем году получишь паспорт…

Мелькают дни, и вот то 22 июня. Утром она бежит в магазин за свежими булками. И вдруг — в очереди встревоженные лица. «Бомбили… Война». Клара идет домой в тревожном недоумении.

— Папа, у нас не включено радио? Я слышала, что война началась.

Потом курсы радистов. Прием… Передача… Инструктор с листком принятого ею текста:

— Чисто взяла, товарищ Давидюк. Молодец!

Она молчит, смущена.

— Как положено отвечать?

— Служу Советскому Союзу!

Потом вызов к начальнику курсов и разговор с каким-то военным с тремя шпалами в петлицах. Клара тихонько спрашивает:

— А папе тоже нельзя говорить?

Затем поездка в зашторенной «эмке». И снова беседа, снова курсы, но учат уже другому.

Первый выстрел в мишень.

Первый бросок гранаты.

Первый прыжок с самолета.

Первый убитый враг.

Пистолет чуть дрожит в ее тонкой руке. Она ничего не слышит. И внутри все дрожит. Кто-то обнимает ее: «Молодец, девчонка».

Неужели все позади? Все? И жизнь? Без всякого сомнения, горячо, убежденно Клара отстояла свое право остаться около раненого командира. Но эта гнетущая тишина… И мысль, что, может быть, через два часа все кончится.

Капитан молчит. Он думает о своем: как уберечь эту девушку. Наконец он нарушает молчание:

— Если тебе все-таки уйти в лес… Пусть лучше они обнаружат тебя одну. Скажешь, заблудилась в лесу, заснула.

— Не выдумывай. К ним в лапы сама? Никогда! Лучше смерть. Ничего не случится. Цепи пройдут над нами.

— Если бы я не был ранен. Мы бы с тобой победили целую армию, а?

— Конечно. Мы и сейчас победим.

— Иди к рации, может, она заработает?

— Села. Ну… Что передать? Только коротко, несколько слов.

— Что? Сейчас, сейчас, погоди. Надо самое главное. Подай огарок, я еще раз посмотрю донесения…

Первые шаги… О них-то как раз очень мало известно. Поступают сообщения: взорван мост, спущено под откос столько-то эшелонов. Там создан отряд, здесь группа. Пожалуй, и все. Сведений, так сказать, чисто разведывательного характера от него поступает немного. Создается такое впечатление — вот он вышел на простор и еще не знает, куда и что. А крушит. Вроде бы хорошо, но вот начальство, разведотдел по радио в мягкой форме дают ему совет:

«В дальнейшем прибегайте к подобного рода актам лишь для получения нужных сведений».

Это тех сведений, которые в свой час лягут на стол командования.

Капитан пробует перестроиться. Но все-таки его еще влечет «эффектная» сторона дела. Он появляется в Киеве в форме офицера СС. В трофейном автомобиле вместе с двумя своими помощниками въезжает в расположение немецких войск. Он действует рискованно, почти авантюрно. Правда, Гнедаш добывает нужные сведения, но это едва не стоит ему жизни. Гестапо тоже не дремлет. Вот тут-то капитан вспоминает совет Бондарева: «Предполагай в противнике умного человека. Окажется дурак — это не страшно. Хуже, если наоборот».