Анатолий Чехов - Тропа Кайманова

Лаллыкхан помолчал, видимо снова переживая свой разговор в райкоме.

— Вчера ходил на почту, — продолжал он, — давал телеграмму товарищу Сталину: «Прошу строить на мои деньги танк, чтобы враг был битый» — и подписал: «Туркмения, Душак, Лаллыкхан». Сегодня ответ получил...

Из внутреннего кармана халата Лаллыкхан достал бережно завернутую в платок телеграмму, передал ее Кайманову.

Яков прочитал:

Правительственная.

Душак, Ашхабадской области, председателю аулсовета товарищу Лаллых Ханову.

Примите мой привет и благодарность Красной Армии, товарищ Лаллых Ханов, за Вашу заботу о бронетанковых силах Красной Армии.

И. Сталин.

Лаллыкхан отвернулся, пытаясь справиться с охватившим его волнением.

Кайманов невольно покачал головой.

— Вчера, говоришь, телеграмму посылал? — недоверчиво спросил он.

— Понимаешь, вчера, — подтвердил Лаллыкхан. — А сегодня уже ответ. Деньги только сейчас везу: ваш начфин в командировке был...

Кайманов невольно задумался: при всей своей занятости Сталин ответил немедленно. Было о чем подумать! Мало ли в стране таких, как Лаллыкхан! И хоть ясно, что в секретариате Сталина корреспонденцией такого рода занимается специально ответственный товарищ, быстрота ответа говорила о четкой и слаженной работе правительства.

«А у нас, — подумал Яков, — у иного начальника заставы те же члены бригады содействия иной раз по часу сидят, дожидаются, пока примет...»

— Как же ты с мешком денег один в дорогу собрался? — спросил Кайманов.

— Зачем один? А карабин? Всегда в коляске под брезентом лежит. Пусть кто попробует сунется...

— Вояка ты бравый, это верно, — согласился Кайманов. — По отметинам и то видно...

Шею Лаллыкхана украшал глубокий шрам.

— Ай, бандитская пуля попала, — не задумываясь, ответил тот. — А сюда басмач саблей рубил... Ничего, в госпитале зашили, выздоровел...

— В Душаке с детства живешь? — Кайманов не торопился переходить к интересующей его теме, хотя и медлить было ни к чему.

— В Душаке и родился. Отец — тоже. Работал он у бая на водяной мельнице. Умер рано. Семья у нас — мать, три сестры. Мне всего двенадцать было, когда я один мужчина в доме остался.

— Мне тоже было двенадцать, когда в гражданскую беляки отца убили, — вздохнув, сказал Кайманов.

...На всю жизнь запомнил Яков день, когда в долину Даугана ворвались белые, схватили отца, а с ним — молодого доктора Вениамина, брата комиссара Лозового, и повели их к Змеиной горе, где только накануне утром Яшка и его верный друг детства Барат поймали для доктора гюрзу.

Увидев, что отца поставили к краю обрыва, Яшка бросился к нему, обхватил его ноги, опутанные веревкой, обернулся, замер от ужаса: на него глядел зрачок маузера; словно в горячем тумане маячило за маузером свирепое, изрытое оспой лицо.

«Убрать мальчишку! Кончай, Шарапхан!»

Грохнули выстрелы. Грузно осело тяжелое тело отца. Яшка почувствовал, как его схватили за шиворот, — и он полетел под откос, теряя сознание от ударов о камни...

Война — рубеж. В последнее время Якова стали одолевать воспоминания, словно жил он лишь до войны, когда был молодым, исполненным надежд и ожиданий, а сейчас все лучшее уже позади и надеяться больше не на что...

Он тут же подумал: можно ли рассуждать о своей судьбе, когда гибнут сотни и тысячи людей, когда смертельная угроза нависла над всей страной.

— Расскажи еще о себе, Лаллыкхан, — попросил Яков. — Живем рядом, а поговорить все вроде некогда...

— Что рассказывать? — отозвался Лаллыкхан. — Сам знаешь, какая жизнь была... Когда умер отец, ай, думаю, совсем пропадать будем! Мелек маленький, такую семью не прокормит. Бай, как на него ни трудись, на ноги встать не даст. Надо, думаю, поступать на работу, зарплату получать... Поехал я в Чарджоу, пошел в бригаду саксаул заготавливать, на платформу грузить. Год проработал, два, слышим — революция. Какие такие меньшевики с англичанами-интервентами засели в Ашхабаде, а большевики, — значит, у нас в Чарджоу... Ладно. Сделали собрание. Все рабочие пришли. Русский приехал, доклад рассказал. Теперь, говорит, новый закон. Земля ваша. Байской команды нету. Кто хочет к большевикам, давай к нам! Сам Владимир Ильич Ленин приказал организовать кавалерийский полк, бороться за Советскую власть... Командиром полка назначили Соколова, комиссаром — Гинзбурга Александра Григорьевича...

Кайманов отметил про себя великолепную память Лаллыкхана на имена и фамилии. Если он так своих начальников, помнит, с которыми воевал в далекой юности, должен помнить и тех, с кем рос и общался в течение всей своей жизни в этих горах.

— Дали нам винтовки, стали обучать, — продолжал Лаллыкхан. — Потом — фронт. Английских интервентов, бандитов, басмачей — всех победили... Погибли только командир и комиссар. Жалко... Хорошие люди были... Шестого февраля большевики власть взяли. Наш Казанский полк в Мары послали, передали специальный эскадрон в распоряжение ЧК. Мне говорят: «Будешь, Лаллыкхан, служить в ауле Килата». Ладно, думаю, надо служить! Поедем в Килата... Еды мало, сил мало, басмачей много... Сейчас люди уже забывать стали, какие главари были. А тогда только скажи: Бердымурад, Дурды-Мурт, Ибрагим-бек, Бады-Дуз — рука сама за рукоятку сабли хваталась...

— Не помнишь ли за кордоном купца Курмаева? Еще два сына у него, Абзал и Закир? — прервав Лаллыкхана, спросил Яков.

— Слыхал, был такой купец, а больше он мне ни к чему. Что-нибудь случилось с ним?

— Сам-то он уже у аллаха, а вот сыновья оба здесь. Подумай, вспомни, какая у них тут родня, с кем они могут быть связаны?..

— Ладно, подумаю, у людей спрошу...

— Только осторожней спрашивай.

— Понимаю... Ну вот... Ай, думаю, что делать? — продолжал Лаллыкхан. — Басмачи аулы грабят, вокзалы грабят, поезда грабят. Неделю за бандитами гоняемся, другую, третью, а их все как будто больше и больше!.. Конь у меня Мелеатгуш был. По-русски значит — Соломенный цвет. Сколько раз выручал...

Лаллыкхан умолк, припоминая давние дела, затем продолжал свой рассказ:

— Трудно было... Только когда в Душак два бронепоезда прислали, а в песках отряд Масленникова басмачей разбил, легче стало... Помню, — продолжал он, — украинцы к нам пришли. Комендантом Матузенко был. Солдаты тоже почти все с Украины. Ай, думал я, наверное, хорошо уже умею по-русски говорить. А тут совсем новые слова пошли: «якый» да «такый», на «такыр» похоже. «Пийшов» да «прыйшов», «чуешь», «робышь» да еще «кажу». Зачем, спрашиваю, говоришь «кажу», а ничего не показываешь?..

Лаллыкхан сам смеется своей шутке.

— Ну а потом что делал, где работал? — спросил его Кайманов.

— А потом до тридцать четвертого года в роте джигитов служил. Туда, сюда какой такой пакет доставить, донесение отвезти... Правду сказать, трудно было.