Анатолий Чехов - Тропа Кайманова

— Зато сейчас совсем легко, — заметил Кайманов.

— Ай, Яков Григорьевич, и не говори... Так «легко», что проснусь и думаю, что делать? Сорок первый год — очень трудно. Сорок второй — совсем тяжело. Есть нечего, топить нечем. Работать, некому. Все идут в сельсовет: давай, говорят, Лаллыкхан, помогай. Как помогать, когда ничего нет!.. Спасибо, пограничники выручают... С фронта письма приходят: «Спасибо, товарищ Лаллых Ханов, что семье помог».

— Вот что, дорогой, — сказал Яков. — Раз уж ты всем помогаешь, давай-ка, брат, и нам помоги. А ты это можешь сделать, раз к тебе люди ходят и всех ты знаешь...

— Давай, Яков Григорьевич, говори. Если смогу, конечно, надо помочь, — с готовностью ответил Лаллыкхан.

— У меня к тебе разговор насчет Айгуль, — сказал Яков. — Вспомни всех, кого знаешь, ее родных или родственников. Подумай и о том, были ли у нее враги?..

— Айгуль? А что с ней такое? — насторожился Лаллыкхан.

— Вчера ночью какие-то бандиты в ее собственном доме проломили ей череп, маленькой Эки-Киз перерезали горло...

Лицо Лаллыкхана потемнело. Желваки заходили на худых, обтянутых коричневой кожей скулах. С минуту он молчал, затем, не в силах сдержать горестное чувство, тяжело, с шумом выдохнул воздух, распиравший ему легкие.

— Наверное, Яков Григорьевич, я тебе сразу не скажу, кто это сделал, — проговорил наконец Лаллыкхан. — Думать надо... Очень хорошо думать... Людей спросить... Ай какой народ! Какой зверь-народ! Кому помешала бедная Айгуль?! Правду говорят, если хоть один человек тебе враг, не думай, что этого мало!..

— На кого хоть думаешь? — прерывая горестные восклицания Лаллыкхана, спросил Кайманов.

— На кого я могу думать? С детства душа ее была ранена тяжелой судьбой... Много у нее врагов: муж большевиком был. Месяц назад на мужа похоронку получила. А тут и ее саму... Да еще и маленькую Эки-Киз! Кому помешала Эки-Киз?..

— Якшимурад считает, девочку зарезали, чтоб не опознала убийцу, — сказал Яков.

— Якшимурад, говоришь? А что он сам смотрел, Якшимурад? У Айгуль ни одного мужчины в доме. Один брат мужа Нурмамед Апас с фронта без ноги вернулся, на протезе ходит, в Ашхабаде в авторемонтных мастерских работает.

— Постой, я когда-то в тех мастерских сам работал, — сказал Яков, — тогда там никакого Нурмамеда Апаса не было.

— Так он только после фронта туда пошел. Танкист. Механик-водитель был. В боях под Москвой на мине подорвался, ногу отрезали, домой приехал... Успели или не успели ему сообщить?

— Якшимурад говорит, Ходжа Дурды женился на Айгуль не по мусульманскому обычаю. За это, мол, мулла, и приказал ее убить.

— Это может быть, Яков Григорьевич, — согласился Лаллыкхан. — Нурмамед Апас — наш человек. Он не возражал, когда его брат Ходжа не по мусульманскому закону женился... А теперь, понимаешь, что будет? Нурмамед — фронтовик. Убийцу под землей найдет. Кровная месть начнется, нехорошо будет. Много народу погибнет. Кто на фронте уцелеет, дома под пулями ляжет...

Яков подумал, что все это может быть. Но одно дело погибнуть на фронте и совсем другое — пасть от руки убийцы в собственном доме.

— Я думаю, Яков Григорьевич, надо того муллу, кто на такое дело убийцу послал, пожалуй, в таком месте, как старый аул Карагач, поискать. Там еще в гражданскую в Каракумах было самое гнездо басмачей. Кое-кто из них наверняка и сейчас остался... Обязательно искать надо...

— А ты бы мог, скажем, со мной и с Амангельды поехать в этот самый Карагач? — спросил Яков. — В окрестных барханах этих мулл с дезертирами, бандитов разных повыловить?..

— Конечно, Яков Григорьевич, надо будет — и на коне, и на верблюде поедем... Я там, когда молодой был, все места знал...

— Тогда насчет этой задумки доложим полковнику Артамонову, спросим его разрешение. А сейчас сдавай в отряде свои деньги начфину и поедем в авторемонтные мастерские к Нурмамеду Апасу: надо все же ему о таком большом несчастье сказать...

...Пока Лаллыкхан с начфином пересчитывали деньги и оформляли документы, Кайманов узнал телефон мастерских, где сам когда-то работал, спросил, можно ли вызвать автослесаря по дизелям Нурмамеда Апаса.

Его удивило, что ответивший ему заместитель начальника мастерских принялся выспрашивать, кому нужен Нурмамед Апас, да зачем нужен, да кто это говорит, да действительно ли из пограничной комендатуры? Проманежив так Якова несколько минут, он в конце концов заявил: «Если вы действительно пограничный начальник, у вас должна быть машина. Приезжайте, здесь и поговорим».

Разозленный Кайманов едва дождался, пока освободится Лаллыкхан, и, не стесняясь в выражениях, передал ему весь свой разговор с «чинушей» и «болтуном» — заместителем начальника ремонтных мастерских.

— Худшее дерево — терновник, худшая птица — сорока, — сказал на это Лаллыкхан. — Болтуна и упрямый ишак не терпит. Давай поедем, прочистим ему мозги.

Вернувшись от начфина в состоянии душевной умиротворенности и равновесия, он сначала недооценил позицию начальника мастерских, но уже в следующую минуту отнесся к рассказу Якова с неожиданной подозрительностью.

— Не нравится мне такой разговор, Яков Григорьевич, — заявил Лаллыкхан. — Что-то там, в мастерских, не зря не хотят про Нурмамеда говорить. Давай скорей заводи машину.

Когда они подъехали к мастерским, Кайманов и Лаллыкхан не сразу попали к разговаривавшему с ними начальнику.

На площадке перед проходной авторемзавода внимание Кайманова привлекла какая-то потасовка среди шоферов. Затеял драку самый маленький забияка, который вдруг ни с того ни с сего ткнул головой в живот здоровенного верзилу так, что тот, сморщившись от боли, согнулся вдвое.

«Вот это по-нашему», — только и подумал Яков.

Выйдя из машины, он тут же разнял дерущихся.

Вмешательство старшего лейтенанта атлетического сложения охладило пыл драчунов, Яков с удивлением узнал в забияке того самого «маленького армянина» Сетрака Астояна, который еще сегодня утром в таможне морочил голову начальнику КПП Дзюбе своей пилоткой, испускавшей аромат духов «Лориган-Коти».

— Ну, чего не поделили? — спросил строго Яков. — Марш по машинам!

Солдаты, мгновенно оценив, что дешево отделались, тут же исчезли из поля зрения Кайманова. Но «маленького армянина» Яков все-таки задержал.

— Вот что, Сетрак, — подходя к дверце машины и облокачиваясь на приопущенное стекло, сказал Яков. — Вижу я, парень ты боевой, наверное, на Ирано-Советской дороге не первый год работаешь. Есть у меня к тебе разговор. Я попрошу твоего командира, чтобы разрешил тебе заехать ко мне в комендатуру на Дауган, а ты найди время — надо потолковать... Фамилия моя Кайманов...

Реакция Астояна на такое приветливое предложение несколько удивила и даже огорчила Кайманова.