Анатолий Чехов - Чёрный беркут

Яков дипломатично промолчал, а Ольга, после того как Светлана ушла, ревниво сказала ей вслед:

— Нечего чужих мужей учить. Поучи своего...

— Оля, — перебил ее Яков. — Она же к тебе приходила.

— Не знаю. Может, ко мне, а может, и к тебе... В поселке всякое говорят. — Ольга с минуту молчала, затем, повернувшись к мужу, попросила: — Покажи записку, Яша, что сегодня в окошко бросили, я еще раз на нее посмотрю.

Ничего не подозревая, Яков достал бумажку из кармана. Ольга взяла ее, спрятала за вырез платья, деловито произнесла:

— Может, не по-фарситски, а по-английски писано. Небось она и по-английски может, образованная.

— Да ты что? Что выдумала? Я-то не умею по-английски читать!

— Долго ль научиться. Целые дни пропадаешь... Небось научит...

— Оля, я тебе могу поклясться чем хочешь, что записка написана на языке фарси... Хочешь, ищи, кто прочтет, хочешь, так выбрось.

— Зачем же выбрасывать? — насторожилась Ольга. — Балакеши написал, Балакеши и прочтет. Я еще узнаю, что это за Балакеши! То не была, не была твоя Светлана, а то явилась. Утром записка, днем сама пожаловала...

Яков махнул рукой, решив, что разубеждать жену бесполезно. Потребуешь записку обратно, еще больше вызовешь подозрений. Он вспомнил, что Балакеши, кажется, не знает языка фарси. Выходит, во всем поселке мог прочитать записку один только Али-ага, а он ее уже «прочитал».

Яков запряг коня, сказал жене, что будет наведываться, и отправился к щели Сия-Зал, в бригаду.

Смутное предчувствие, как тогда, у дождь-ямы, перед гибелью Бочарова и Шевченко, томило его.

Мерно шел конь. В знойном мареве застыли горы. Навстречу текла, петляя по склонам, зловеще молчаливая, серая, как чешуя гюрзы, дорога.

...Яков приладил к стенке одну из досок, которыми ремонтники обшивали барак, несколькими ударами молотка загнал гвоздь.

Самые опытные строители, члены бригады, во главе с Баратом помогали ему, другие уже начали ремонт дороги.

Со стремянки, на которой стоял Яков, хорошо виден участок, где Мамед Мамедов и Нафтали Набиев расчищали от колючек яндака кюветы. Вдоль сыпучих склонов ремонтники выкладывали каменную стенку в полметра высотой, чтобы предотвратить оползни. Группа подрывников во главе с Саваланом работала в карьере. Оттуда то и дело доносились взрывы. К дороге одна за другой двигались телеги с камнем.

У Якова все не шел из головы последний разговор со Светланой. Что ей от него надо? Работать он умеет не хуже других, пуль не боится, люди его уважают. Чего же еще? А может, она права? От себя самого надо требовать гораздо больше. Светлана увидела в нем что-то такое, не известное даже ему самому.

Холодный ветерок бодрит, вызывает на щеках румянец. Работать легко и весело. Вся бригада после уборки урожая опять собралась вместе. Впереди зимний ремонт дороги, когда надо будет лишь засыпать гравием ямки да расчищать снег, если его будет много. Вот и все. Зато сколько зимних вечеров они проведут у печки, рассказывая друг другу страшные и забавные истории, обсуждая дела жителей поселка и товарищества.

Яков старается настроить себя на спокойный лад, но тревожное состояние не оставляет его. Мысли перебрасываются к семье, к Ольге. Что может сделать старик Али-ага, если в дом ворвутся бандиты? Не надо и Шарапхана. Обыкновенный шаромыга наделает бед.

Снова и снова Яков перебирает в памяти жителей аула Коре-Луджё, старается разгадать, кто написал записку. Но враг мог жить не обязательно в этом ауле. Кто он? Где его искать? С кем он связан?

После стычки с контрабандистами авторитет Якова намного вырос. Члены бригады обращались к нему за советами по самым различным вопросам, хотя он оставался рядовым рабочим. Вот и сейчас:

— Ёшка, скажи, дорогой, в какую сторону будем дверь открывать?

— Яш-улы, печка готова. Посмотри, хорошо ли сделал?

Яков разводит руками: Барат — лучший печник в поселке, зачем его проверять?

— Ёшка! — кричит от дороги Мамед Мамедов. — Сколько нам арб гравия записали? Приедет десятник, смотри, чтобы он правильно считал...

Еще недавно Яков тревожился: как примут его товарищи? Приняли как настоящего смельчака и верного друга.

Честные труженики, ненавидящие торгашей и контрабандистов, они всегда уважали людей за смелость и удаль. А ему, Якову, удали не занимать. Все теперь знали, как он спас Барата. Барат не пожалел слов, когда рассказывал о стычке с бандитами. Простреленное ухо Якова и ножевая рана на руке Барата говорили сами за себя. С Баратом они теперь не только друзья, но и братья по крови, пролитой в одном бою...

Частый цокот конских копыт по дороге прервал размышления Якова. К бараку подъехал Карачун в сопровождении Дзюбы и Галиева. Начальник заставы, приветствуя рабочих, потряс над головой крепко стиснутыми руками.

Здороваясь с Федором, Яков внимательно посмотрел на него, будто старался проникнуть в его мысли. Тот радушно улыбался, видно, был в отличном настроении. После обычных вопросов о здоровье и работе Карачун торжественно обратился ко всей бригаде:

— За отличное выполнение боевой задачи по охране государственной границы начальник пограничной части объявил благодарность рабочим-дорожникам Барату Агахану и Якову Кайманову. Оба они награждаются ценными подарками.

Дзюба развязал притороченный к седлу мешок и вытащил из него на всеобщее обозрение две пары совершенно новых яловых сапог. Это действительно были очень ценные подарки. Самодельные чарыки — удобная обувь, особенно летом, но разве могут они сравниться с настоящими армейскими, фабричной выделки яловыми сапогами!

— Ай, якши. Бик якши! Шибко хорошо! — раздавались вокруг возгласы. Тяжелые руки грабарей и камнетесов похлопывали Якова и Барата по спинам, тянулись пощупать сапоги: добротна ли кожа, надежно ли пришиты ушки, хороши ли подошвы?

Награжденные растерянно улыбались. Им тоже хотелось пощупать обновы, но при других они стеснялись.

— Товарищи Кайманов и Барат Агахан! — продолжал Карачун. — Жизнь на границе обязывает даже на мирной работе держать винтовку рядом с собой. Иногда приходится бросать и работу, и дом, выполнять боевую задачу, ловить бандитов. Так вот, чтобы удобнее вам было бегать по нашим скалам и вылавливать всякую нечисть, которая каждый день лезет к нам из-за кордона, мы и дарим вам сапоги. Бери, Яков Григорьевич! Бери, Барат! Носите на здоровье!

В поведении Федора не было и тени отчужденности, того предостерегающего выражения, с которым он совсем недавно спросил Якова: «Слушай, что там за канитель у вас со Светланой?»

На этом день сюрпризов для Якова не кончился. Не успели отъехать пограничники, как из-за поворота дороги показался скакавший наметом Рамазан. Круто осадив коня, он, не слезая с седла, крикнул: