Дэвид Игнатиус - Эскорт для предателя

— Точнее, черт побери. Не надо играть со мной в слова, мальчики.

— Вы представляете, что такое нейтронный генератор? — спросил Рэдду.

— Что-то, что создает нейтроны, — раздраженно ответил Гарри. — В смысле, нет, я не знаю, что это такое.

— Нейтронный генератор — один из вариантов детонатора ядерного оружия.

— Матерь божья! Так это именно о нем?

Консультанты кивнули.

— Это отчет о лабораторных испытаниях, — сказал Шварц, блестящий выпускник Массачусетского технологического института, работающий под началом Артура Фокса. — Здесь данные об экспериментах, в ходе которых исследователи пытались добиться от нейтронного генератора производительности, достаточной для начала цепной реакции в ядерной бомбе. Но он не сработал.

— Не сработал?

— Нет. Этот генератор — что-то вроде искровой свечи зажигания. Во времена Манхэттенского проекта его предшественника называли «зиппер», молния. Даже не спрашивайте почему. Это было достаточно сложное устройство. Заряд обычного взрывчатого вещества нагревает и ионизирует тяжелую воду. Ионы дейтерия бомбардируют тритиевую мишень, вызывая интенсивную генерацию нейтронов. Этот поток нейтронов, в свою очередь, попадает в плутониевый заряд ядерной бомбы и провоцирует неуправляемую цепную реакцию. Бабах! Примерно поняли, о чем я?

— Ни черта я не понял, ну и ладно. Я вижу главное. Если эта штуковина заработает, она сможет служить детонатором ядерного взрыва.

— Именно, — ответил Рэдду. — Это одна из главных технических проблем при конструировании ядерного оружия. Согласно данным, приведенным в письме, нейтронный импульс неустойчив. Он не может адекватно запустить цепную реакцию. Но суть не в этом. Смысл документа в том, что иранцы создают детонатор к ядерной бомбе. Первые испытания провалились, но, предположительно, за ними последуют и другие.

— Насколько они близки к успеху?

— Сложно сказать. На основе этого письма нельзя определить, насколько серьезны возникшие технические проблемы, так что мы не можем адекватно оценить это послание. Если там попытаются и дальше идти этим путем, у них ничего не получится. Но если попробовать по-другому…

— Это звучит чертовски пугающе.

— Да, сэр, — в унисон ответили Рэдду и Шварц.

Паппас закрыл глаза и попытался осознать услышанное. Это красный сигнал. Нет, это ревущая сирена. Если письмо правдиво, это означает, что иранцы втайне возобновили свои работы над ядерным оружием. Вплоть до две тысячи третьего года они проводили некоторые фундаментальные исследования в этой области, но затем прекратили их. По крайней мере, в Управлении так считали еще тридцать секунд назад. Послание доктора Али показывает, что иранцы не достигли успеха. Но если они решат проблему с детонатором и получат достаточное количество делящихся веществ, то смогут провести испытания атомного оружия. А когда они сделают это, весь мир перевернется с ног на голову.

Паппас вызвал к себе всех сотрудников, имеющих допуск к теме. У него было дурное предчувствие. Не то чтобы он хотел оставить всю информацию при себе, просто он понимал, что она сама пробьет себе дорогу, как вода после прорыва дамбы.

Группа работающих над делом доктора Али собралась на следующий день. Фокс вчера вечером вернулся из Нантакета, где он отдыхал. Он выглядел загорелым и бодрым. Его лицо не носило отпечатка вечного недосыпа, как у Гарри, оно было в своем роде невинным. Фокс не познал худшего, что может случиться в жизни. Именно поэтому он все время разговаривал на манер крутого парня — его никогда не проверяли на прочность по-настоящему.

— Надо докладывать в Белый дом.

Это были первые слова Фокса, которые он произнес сразу же, как все заняли места в переговорной комнате.

— Безусловно. Но не стоит спешить с выводами. Мы только что получили это треклятое письмо, — ответил Гарри.

— Не говори ерунды, — сказал Фокс. — Это все равно что Иран объявил бы нам войну.

— Вовсе нет. Это некий документ, который мы едва успели проанализировать. Насколько мы можем понять его, дело в том, что иранцы в чем-то прокололись. В Белом доме вообще не знают о докторе Али. Давай не будем дергать за ниточки, пока не удостоверимся в реальности нашей информации.

— Похоже, ты не понял, Гарри. Это прорыв. Там снова занялись оружием. Иранцы работают над детонатором для бомбы. Они почти готовы к испытаниям. Вот в чем смысл этого письма. Остальное неважно. Нам надо передать это в Белый дом сегодня же. Если ты не сделаешь этого, это сделаю я, и директор поддержит меня. Он захочет, чтобы эту информацию включили в брифинг для Совета национальной безопасности, который пройдет вечером.

— Откуда ты знаешь?

— Я уже спрашивал адмирала. Не для того, чтобы сделать что-то за твоей спиной, просто подумал, что шефу следует быть в курсе дела.

Директор Управления был адмиралом с четырьмя звездами на погонах и ходил на службу во флотской форме. Он любил поступать по уставу, но на нынешней работе, в ЦРУ, ему было не слишком понятно, что за устав тут в ходу.

— Ты прав, — ответил Паппас.

Как бы он ни относился к Фоксу, но не мог не признать, что в этом тот не ошибся. Это не та информация, которую можно положить в стол. Хотя именно это его больше всего и беспокоило. Как только что-то попадает наверх, в правительство, это начинает жить само по себе. Выходит из-под контроля.

— Извини?

— Ты прав, говорю. Пошли на восьмой этаж, поговорим с директором, а потом поедем в центр, как тебе хотелось.

На лице Фокса не отразилось радости триумфа. Его явно не порадовал тот факт, что Гарри отправится в Белый дом вместе с ним.

Вашингтон

Как ни странно, Белый дом был одним из тех мест, в котором человеку могло показаться, что он увидел то, что должен был представлять собой Вашингтон, пока наслоения лжи и обмана не затвердели, а штат госслужащих не разросся, подобно толпе зомби в фильме «Ночь живых мертвецов». Во-первых, западное крыло слишком маленькое, чтобы там поместилось много народу. Президент и его ближайшие советники теснились в крохотных кабинетах по соседству и постоянно сталкивались друг с другом в коридоре. И, пройдя сквозь кордоны службы охраны, вы вдруг понимаете, что президент США — всего лишь политик, вокруг которого бегают курьеры, «свои парни» и подхалимы, ищущие выгоды. Он может принимать глупые решения точно так же, как все остальные политики, если не больше. Главной тайной Белого дома была его заурядность — сборище посредственностей, вскормленных на допинге.

Вестибюль западного крыла напоминал приемную губернатора штата, причем не самого крупного. Справа от двери за столом сидел секретарь, по остальным трем углам были расставлены диваны и легкие кресла. Здесь прихорашивались правительственные чиновники, старые друзья президента, прибывшие бог знает откуда, лоббисты и потертые конгрессмены. Все ждали возможности встретиться с президентом и его ближайшими советниками. Стены были украшены старинными картинами. Ковбои, индейцы, пейзажи Дикого Запада, переправа Вашингтона через Делавэр. Основополагающие мифы американской самоидентификации. Добавьте к этому плевательницы и запах несвежих сигар, и вы почувствуете себя в Белом доме времен Линкольна.