Валерий Ванико - Золото по ленд-лизу

- Какой вопрос? - пожал плечами Душман. - Конечно.

Местная гостиница, с расположенной рядом небольшой церквушкой, находилась не особенно далеко от монастыря, и спустя полчаса друзья подошли к рубленному деревянному зданию.

- Апартаменты конечно не люкс, - поднимаясь на крыльцо сказал Зингер, - но вполне пристойно, жить можно.

В чисто убранном состоявшем из двух комнат номере, с печкой, умывальником и деревянной мебелью, Душман раздернул молнию одной из стоявших на полу спортивных сумок и на столе поочередно возникли две бутылки «Флагмана», сыр, колбаса, донской рыбец, южные помидоры и зеленый лук, а также кирпич хлеба.

- А вот и лампадки, - извлек из буфетного шкафчика три граненых стакана Зингер и, всполоснув их под умывальником, торжественно водрузил рядом.

В это время в дверь постучали, и в номер вошел благообразного вида человек с большой тарелкой исходящего паром рассыпчатого картофеля и зажатыми в руке вилками.

- Вот, как вы просили, - поставил все на стол. - Приятного аппетита

- Хозяин - кивнул на дверь Зингер, когда тот исчез. - Вообще-то тут живут паломники, и мест нету. Но мы ему сунули сто баксов и сразу нашлись.

- Ну что, за встречу? - поднял наполненный до половины стакан Душман, когда все расселись за столом.

- За нее, - звякнули в него еще два.

- А ты почему не выпил? - аппетитно хруст луком, поинтересовался у Зингер у Огнева.

- Мне не положено, - был ответ. - Грех.

- Ну, на нет и суда нет, - дуя на насаженную на вилку картофелину, добродушно прогудел Душман. - Давай, Витек, дерябнем по второй.

Когда первая бутылка опустела и все основательно, подкрепились, Душман с Зингером закурили (Юрий снова отказался) и многозначительно переглянулись.

- Слышь, прапор, - выдул к потолку тонкую струйку Душман, - а тебе привет.

- От кого это? - высоко вскинул брови Огнев.

- От Виктора, который был егерем.

- ?!

- Ну да, - мы, прежде чем лететь в Архангельск навестили кордон, думали, а вдруг ты там, - продолжал Душман. - Ну, и встретились с этим самым Виктором. Фамилия его, кстати, Лебедев.

- Точно, - прошептал Огнев, и его глаза стали влажными. - Так, значит, он остался жив? Уму непостижимо. И перекрестился.

- Во-во, именно, - ткнул Зингер бычок в пепельницу. - На той «стрелке» пацаны всадили в твоего корешка две пули, и он вырубился. Приехавшие менты посчитали его «жмуриком» и определили в морг.

Ну а там Витька оклемался и им занялись врачи. Практически вытащили с того света.

Менты хотели сделать из него «паровоз» и посадить. Но что-то там у них не склеилось и отпустили.

- Да, Виктор серьезный парень, - прогудел Душман. - Офицер, воевал в Чечне. - Кстати, тебе привет передавал, если найдем, конечно.

- И чем же он теперь занимается? - поинтересовался Огнев.

- Служит в охране у какой-то бабы. В городе.

На несколько минут в номере возникла тишина, все молчали.

- Ну а теперь у нас к тебе дело, прапор, - закурил вторую сигарету Сашка.

- То золото, что ты нам дал, оказалось счастливым. Мы его выгодно толкнули и купили автосервис. А еще в прокуратуре у меня нашелся дружок - вместе были в Афгане. Он вошел в долю и теперь у нас еще две заправки и кабак. Так что бабок хватает, и с братвой мы завязали.

- Завязали, Юр, - век воли не видать, - щелкнул ногтем себя по зубу Зингер.

- Ну, так вот, - неодобрительно покосился на приятеля Душман. - Мы с Витьком долго думали и решили, что негоже тому золоту лежать в тундре. И не потому, что жадные. Просто обидно. Оно ж народное. Нужно достать и пустить в дело.

- Так, дальше, - уставившись в стол, отрешенно произнес Юрий.

- Заберем рыжье, толкнем и купим пару заводов и леспромхоз. А это рабочие места и хлеб для работяг. Ну а еще построим церковь, в память о тех ребятах, что лежат в тундре.

При последних словах Душмана Огнев поднял голову и в его глазах появился блеск.

- Церковь говоришь? - тихо прошептал он и опять задумался.

В комнате снова возникла тишина, прервавшаяся далеким голосом колокола. Звонили к вечерне.

Юрий встал, поклонился и в ту сторону и осенил себя крестным знамением.

- Хорошо, завтра я дам ответ, - и направился к двери.

Отстояв вечернее богослужение, Огнев смиренно прошел в свою келью, где жил с еще с тремя послушниками и долго молился.

Он просил Господа о ниспослании благодати страждущим, прощении ему грехов и наставлении на истинный путь.

Всю ночь послушник не спал, и, лежа на жестком ложе, думал о сделанном ему предложении. За истекший год его душа так и не обрела покоя, хотя внутренний мир изменился. Огневу все больше нравилась жизнь в обители, соблюдение церковных канонов, долгие беседы с наставником и размышления наедине. В этом было что-то новое, выгодно отличающееся от мирских соблазнов и суеты.

Однако встреча со старыми друзьями снова всколыхнуло все то, отчего так хотелось освободиться. Бывший полковник не приемлел несправедливости, лжи и обмана, мучительно переживал за страну и ее обездоленный народ.

Он понимал, что помочь всем невозможно, но то, что сказал Душман, заставило Юрия задуматься. Можно было сделать действительно благое дело, для тех немногих, которым в случае удачи они могли помочь хоть чем-то, а еще отдать дань памяти героям, погибшим в тундре. Ведь ценой жизни они сохранили то, что принадлежит народу.

После утренней литургии [5] главнейшее христианское богослужение у православных, католиков и в некоторых других церквях, на котором совершается таинство Евхаристии. он направился в ризницу, где находился игумен и испросил разрешения побеседовать с ним.

- Присаживайся брат Юрий, - кивнул отец Иосиф на стоящую у стены лавку. - Слушаю тебя.

И Огнев рассказал настоятелю историю своей жизни. Вплоть до сегодняшнего дня и предложения Душмана.

- Да, - весьма печальна твоя история, - задумчиво перебирая в руках четки, сказал после долгого молчания игумен. - Как, впрочем, и многих здесь.

- И чего же ты от меня хочешь?

- Отпусти меня на время из обители, отец. Я хочу добыть то золото и обратить в пользу страждущих. А еще построить храм и увековечить память убиенных. Тех, которые его сохранили.

- Сие будет не просто, - пытливо взглянул игумен на Юрия. - Найдешь ли в себе силы?

- Найду отец, - склонил тот голову. - Ведь это благое дело.

- Ну что же, тогда иди. А я буду молиться за тебя. И осенил Юрия крестным знаменем.

В полдень, когда серебристый шар солнца стоял в зените, теплоход, огласив окрестности грустным криком, плавно отошел от причала и взял курс в открытое море.

На его палубе, в корме, стоял Огнев с Зингером и Душманом, и неотрывно смотрел на исчезающие в голубой дали купола церквей.