Рудольф Лускач - Белая сорока

— Очень, — кивнул я. — С трудом одной рукой приподнял.

— Если учесть, что он допытывался у вас о возможности ночлега, то в Петрозаводске ему негде остановиться, — размышлял Карпов. — Очевидно, портфель все-таки сдан в багаж. Знаете что, товарищ? Давайте-ка просмотрим весь багаж, который пришел вместе с поездом. Честное слово, он того стоит. А вы узнаете этот проклятый портфель?

Да, портфель я сразу узнал. Карпов подержал его в руках, покачал головой и сказал:

— Не очень-то он тяжелый. Попробуйте сами! Взяв портфель в руки, я и впрямь убедился, что он стал значительно легче. Я внимательно его осмотрел. Портфель закрывался двумя замками и, судя по всему, был набит битком.

Карпов опять взял его в руки и внимательно, со всех сторон осмотрел.

— И чем вас этот портфель так заинтересовал? — усмехнулся он. — Не вижу ничего, что бы заслуживало внимания.

— Вам ведь и сам немец казался не заслуживающим внимания. Не правда ли? — вслух сказал я, а про себя добавил: «Потому-то ты и дал ему возможность улизнуть».

Карпов вернул портфель на место.

— Дался вам этот портфель… — весело проговорил он и засвистел, потирая руки. Потом вдруг приподнял кожаную фуражку и, не дожидаясь моего ответа, выскочил из камеры хранения.

Удивленный его стремительным исчезновением, я повернулся на девяносто градусов, попрощался с работниками камеры хранения, вышел через другие двери и заспешил к выходу из вокзала.

Настроение у меня было скверное; Карпов явно дал понять, что относит всю историю с портфелем на счет моей чрезмерной подозрительности.

И все-таки тот факт, что Лотнер покинул поезд столь необычным способом, свидетельствовал против него. Но что заставило Карпова так энергично закончить наш спор?

Прошло три дня, прежде чем я все понял. Меня позвал к себе Филипп Филиппович. Поздоровавшись, он начал выговаривать:

— Почему вы не позвонили мне сразу же после возвращения из Петрозаводска?

— У вас же был свой официальный информатор. Зачем мне отнимать у него хлеб? Он, надеюсь, обо всем поставил вас в известность, — возразил я.

— Смотрите-ка, никак вы обиделись и потеряли интерес к дальнейшему расследованию? Понимаю, понимаю. Это дело требует от вас много хлопот, дорогого времени и…

— …да, — отозвался я. — У меня и своих дел по горло, незачем мне встревать в ваше ремесло.

— Это ошибка! В Петрозаводске вы сами проявили инициативу и вдруг такой поворот… Почему? Что случилось? Неужели Карпов вас обидел?

Я молча кивнул. Филипп Филиппович объяснил, что Карпов не был введен в курс всего дела, что он сам расстроен оттого, что позволил ускользнуть человеку, за которого отвечал головой. Его за это никто не похвалит!

— Войдите в его положение, — продолжал Курилов. — Тогда в камере хранения он увидел своего старшего коллегу, решил с ним посоветоваться, потому вас и бросил. Он мне говорил, что потом вас искал, но — напрасно. Смените гнев на милость…

— Уже сменил, — просто сказал я.

— Прекрасно! — заулыбался Филипп Филиппович.

— А теперь к делу. Вы взяли на прицел портфель господина Лотнера. Он и до сих пор в камере хранения, но мы проявили любопытство и заглянули в него. Вот описание вещей.

Я взял поданный мне лист и прочел: пижама, свитер, бритвенный прибор, тапочки, три рубашки, нижнее белье, логарифмическая линейка, готовальня, плоская бутылка с коньяком, несколько пачек сигарет, три плитки шоколада… Я вопросительно посмотрел на своего приятеля: содержимое портфеля было настолько обычным, что поведение Лотнера в ресторане становилось непонятным. Курилов сказал:

— Ваше недоумение естественно. В первое мгновение я тоже удивился. Но у Лотнера в Петрозаводске были еще чемоданчик и сумка. Эти вещи он взял с собой, а портфель подбросил нам как приманку и исчез из поля зрения. Он испугался, когда вы взяли портфель. Поэтому вы решили, что в нем хранится что-то такое, что он хотел бы скрыть от других, тем более что вы были настроены против него. Вероятно, он успел поменять его содержимое. А теперь послушайте, что я вам еще скажу. Вы уличали Лотнера в Петрозаводске, а он в это время был в… Николаеве! Да, да. В московском «Судопроекте», где он работает, мы узнали, что Лотнер, оказывается, только что вернулся из служебной командировки. В том, что он действительно там был, сомнений нет, поскольку его командировочное удостоверение в порядке. Поэтому вы, дорогой Рудольф Рудольфович, в Петрозаводске встретились с его двойником.

— Я уж ничему не удивляюсь, — мрачно сказал я и взглянул на Филиппа Филипповича, ожидая продолжения. Тот молчал, и тогда я поспешно проговорил: — У двойника был паспорт, виза в СССР и служебное удостоверение на имя фон Лотнера. Сомневаюсь, что все эти документы фальшивые.

— Я тоже, — согласился Филипп Филиппович. — Тем не менее многое говорит, что речь идет о двух лицах. Не следует, однако, забывать, что он мог сократить свое пребывание в Николаеве и уехать в Петрозаводск. Это мы приняли во внимание, но, согласно письменному сообщению с верфи, он отбыл из Николаева в субботу, а в понедельник утром уже был в Москве, в своем учреждении. Вы же с ним встретились в пятницу вечером. Можно еще предположить, что дата его отъезда из Николаева приведена неточно. Это мы выясним… Между прочим, меня сейчас куда больше занимает злополучный портфель. В нем, действительно, могло быть что-то такое…

Курилов замолчал, посмотрел в окно, за которым резкий ветер в бешеном танце гнал снежинки. Казалось, что Филипп Филиппович отдыхает, любуясь красотой зимы, и совершенно забыл обо всем на свете. Но вот он круто повернулся, открыл ящик стола и вынул папку, на которой было написано: «Дело „Белая сорока"». Перелистав его, он выложил на стол бумагу:

— Вот медицинское заключение о смерти Хельми Карлсон: ранение черепа и признаки удушения… Вскрытие показало, что перед гибелью она приняла большую дозу алкоголя. Повреждение черепной коробки произведено небольшим тупым предметом, но этот удар не был смертельным. Смерть наступила вследствие удушения. Следы на горле свидетельствуют, что женщина была задушена и лишь потом выброшена из поезда.

Курилов дочитал заключение и выразительно на меня посмотрел. Затем он опять склонился к ящику стола, вынул оттуда маленький пакетик, раскрыл его и спросил:

— Вы не помните, какие волосы украшают арийскую голову фон Лотнера?

— Помню. Светло-каштановые, с рыжеватым оттенком. Пожалуй, даже можно сказать грязно-рыжие. Они бросаются в глаза.

— Гм, а эти совершенно пепельные и принадлежат тому, кто отправил Хельми на тот свет. Защищаясь, она вырвала у него клок волос. Вот эти волосы! Даже у мертвой они были крепко зажаты в кулаке. Теперь предстоит по волосам найти человека… Настала тишина.