Рудольф Лускач - Белая сорока

Командир пограничников высказал предположение, что кто-то на судне все-таки должен быть замешан в это дело, и выразил удивление по поводу того, что боцман и агент-бракер пытались помешать осмотру подозрительного штабеля досок.

Капитан велел их позвать. Появился лишь боцман. Агента-бракера нигде на судне не нашли. Боцман категорически отрицал, что он или бракер умышленно препятствовали осмотру груза. Они лишь заботились о скорейшем окончании погрузки, за что им полагалась премия.

Капитан этим объяснением удовлетворился. Инспектор таможни и командир пограничников высказали обоснованные возражения, но боцман твердо стоял на своем, доказывая, что во всем виноваты работники портового склада пиломатериалов, никто с судна там не бывает.

Оба советских представителя составили протокол о случившемся. Боцман и первый помощник как свидетели отказались его подписать. Это, в конце концов, сделал сам капитан.

Таможенники уносили с судна чемоданы, в нескольких шагах от них шел командир пограничников. Неожиданно он услышал за собой тихий голос;

— Rot Front, Genosse! [7] Рот-фронт, товарищ! ( нем .) Карашо делат.

Он обернулся и увидел уже знакомого матроса с машинистом. Матрос подмигнул ему, а машинист многозначительно улыбался. Пограничник все понял, тоже улыбнулся, слегка махнул рукой и тихо ответил:

— Sehr viel Dank ihnen, sehr gut, deutsche Genossen! [8] Очень вам большое спасибо, очень хорошо, немецкие товарищи! ( нем .) — Затем пружинистым шагом прошел по трапу и присоединился к таможенникам, которые уже сложили чемоданы в электрокар и не спеша шли вслед по набережной.

— Я видел Лотнера, — говорил начальнику местного отделения госбезопасности, в кабинете которого он составлял опись содержимого чемоданов, один из ленинградских сотрудников, прибывших в Мурманск из Кондопоги. Это, конечно, он «работал» младшим экспедитором «Экспортлеса», отмечая номера штабелей, которые кран опускал в трюм судна (боцман при этом недовольно вертел головой: еще один контролер появился, но в общем-то его это не касалось — пусть «Экспортлес» ставит хоть десять бездельников, ему-то что!).

— И видели бы вы, — продолжал сотрудник, — как Лотнер выглядел, когда уносили чемоданы: все лицо покраснело, напряглось, шрам вздулся. Руки судорожно вцепились в поручни трапа, в бессильной злобе он раздавил сигарету. Я думал даже, он побежит за вами, так был взбешен… Долго ли еще мы будем за ним гоняться, не пора ли арестовать?

— Без приказа нельзя, товарищ, — ответил начальник. — А бракера вы не видали?

— Он сошел с судна еще до того, как открыли чемоданы.

— Вернее всего, он побежал сообщить Блохину, что чемоданы обнаружены. Где только этот тип скрывается? — задумался начальник и поинтересовался у «дяди Вани», не удалось ли ему напасть на след. Тот покачал головой и сказал:

— Не будь этого немецкого коммуниста, долго бы мы еще гонялись за Блохиным! Теперь точно знаем, что в двадцать два часа он должен появиться у судна. Чтобы не спугнуть, поиски прекратили. Это лишний раз доказывает, что и на немецких судах есть сознательные люди — коммунисты, которые не боятся гитлеровских шпиков и помогают Советскому Союзу. Нелегко им, этим ребятам…

— Какие молодцы! Видать, их и в нынешней Германии немало, — сказал начальник и тут же озабоченно добавил: — Только бы после истории с чемоданами Блохин снова не сбежал…

— Никуда не денется. У него нет иного выхода, как прийти на судно. Ведь он хорошо знает, что его ожидает на суше, — ответил «дядя Ваня».

К вечеру начальник получил разрешение на арест Лотнера. Материалы, найденные в чемоданах, неопровержимо свидетельствовали о том, что он занимался шпионской деятельностью. Согласно приказу, Лотнера следовало задержать немедленно. Но поскольку еще не был схвачен Блохин, который пока и не подозревал, что кольцо сжалось, решили арест Лотнера отложить на ночь.

К вечеру поднялся ветер, он усиливался с каждым часом. Огромные волны разбивались о набережную и возвращались в море, чтобы с новой силой наброситься на бетонную стену, отделявшую воду от земли. В порту все было приведено в готовность; метеостанция сообщила, что ожидается ураган. Большие электрические лампы раскачивались на столбах, ветер выл, стонал и затихал, врываясь в проходы между штабелями досок, расставленными вдоль грузовой эстакады. Суда у причала сильно качало.

Около двадцати двух часов моряки возвращались из города. Между ними оказалось и несколько матросов с «Курфюрста». Перед самым портом к ним присоединился агент-бракер. Он был не один. Рядом шел мужчина с большим кривым носом. Он был одет, как все остальные матросы, но его никто не знал.

При входе на причал, занятый иностранными судами, обычно строго проверяли документы, но в эту бурную ночь, когда ветер едва не сбивал с ног, охранники не были особенно внимательными. Прошли все, в том числе и мужчина, сопровождающий бракера. Оба были навеселе и горланили во всю. Один из охранников даже посоветовал им держаться подальше от воды — неровен час, ветер сдует в море, раз на ногах стоят нетвердо.

Они уже подошли к самому судну, как из темноты вдруг выдвинулись двое: пограничник и человек в штатском. У разбитных компаньонов песня застряла в горле, однако они быстро пришли в себя, намереваясь продолжить путь. Пограничник остановил их и потребовал пропуска.

— Что вам взбрело в голову? Пропуска проверяли там, где и положено. Ничего мы вам, парни, не покажем. Плюем мы на канцелярских крыс. Отчаливай, ребята! — захохотал носатый, который был на голову выше своего друга и еле стоял на ногах. Бракер поддакнул и в тон ему сказал — Нет и нет, ничего вы не получите.

Пограничник, однако, не был расположен шутить и снова потребовал документы. Это вывело подвыпивших друзей из себя, они начали отчаянно ругаться, причем носатый даже оттолкнул пограничника. Человек в штатском хотел его задержать, но получил такой удар в лицо, что не устоял на ногах, вскрикнул и упал. В следующее мгновение носатый с удивительной для пьяного быстротой и ловкостью прыгнул в сторону и исчез среди громады штабелей в темноте.

Раздался тревожный пограничный свисток, и из тьмы вынырнули сразу шесть фигур. Это были сотрудники госбезопасности и пограничники, которые, по заранее разработанному плану, ожидали Блохина. Между ними был и «дядя Ваня», однажды видевший Блохина еще в Лобанове. Он подбежал первым и помог встать сбитому с ног человеку в штатском, у которого из носа шла кровь.

— Так что, товарищ, это он? Похож на эту фотографию? — задыхаясь, допытывался «дядя Ваня», когда человек в штатском пришел в себя и вытер лицо.

— Нет, кажется, это не Блохин. Ведь тот не такой носатый.