Себастьян Фолкс - Дьявол не любит ждать

Вскоре Горнер вернулся:

— Еще раз прошу прощения, мистер Бонд. Так какой там у нас счет? Я подавал?

— Нет. Подача моя. Счет был сорок — тридцать. Пять — четыре.

— Как же я мог забыть! Так это сетбол?

В его голосе звучали простодушные и в то же время покровительственные нотки, внушающие сопернику, что такие мелочи, как счет, не стоят его внимания.

Бонд ничего не ответил. Он выиграл уже несколько очков, подавая Горнеру под бэкхенд, и теперь нужно было придумать что-нибудь новенькое. Тщательно прицелившись, он подал по центру. Горнер хорошо среагировал, но Бонд угодил прямо в линию — полосу, едва заметно выступавшую над грунтом, и мяч, отскочив от нее, полетел Горнеру в грудь, так что ему неудобно было отбивать и он попал в нижнюю часть сетки. Это был первый случай за все утро, когда Бонду повезло, и у Горнера не было никакой возможности настаивать, будто подача была в аут, поскольку лишь сама разделительная линия могла быть причиной столь неожиданного отскока мяча.

Когда они в перерыве сидели в креслах, Горнер спросил:

— А вы ведь азартный игрок, мистер Бонд?

— Вас это беспокоит?

— Напротив. — Горнер встал и сделал несколько упражнений на растяжку. — Я просто хотел предложить вам поднять ставку.

Говоря это, он не смотрел на Бонда, а с преувеличенным вниманием изучал состояние струн на своей ракетке.

— Хорошо, — сказал Бонд. — Сейчас это сто фунтов, если я не ошибаюсь?

— Да, действительно. Ну так вот… что вы скажете, если мы поставим на кон сто тысяч?

Горнер по-прежнему не смотрел на Бонда. Он полез в сумку, достал оттуда новую ракетку и стал проверять натяжение струн. После паузы он добавил:

— Я, конечно, имею в виду франки, мистер Бонд.

— Старые, я полагаю, — уточнил Бонд.

— О нет, новые. Самые новые, какие только можно найти.

Бонд быстро прикинул в уме: получалось больше семи тысяч фунтов, несусветная сумма для клубного теннисного матча, значительно превышающая ту разумную границу, до которой Бонд мог позволить себе проиграть. И все же, получив вызов со стороны противника в этой странной борьбе, он не мог проявить слабость.

— Хорошо, доктор Горнер, — сказал он. — Ваша подача.

— Ах, старая добрая британская «честная игра», — проговорил Горнер; акцент в его голосе чувствовался сильнее, чем прежде. — Я полагаю, что самой честной и благородной игрой считается крикет, — так вот, это вам не крикет. — Он произнес эти слова с какой-то горечью, словно и не думал шутить. [21] Игра слов: английское выражение «it is not cricket» имеет два значения: 1. Это вам не крикет. 2. Это не по правилам, нечестно. — Не крикет, — повторил он с невеселым смешком, направляясь на заднюю линию для подачи. — Вовсе не крикет. Ха-ха. Просто теннис.

Сумма, поставленная на кон, весь этот спектакль с ракетками, сумкой и растяжками — все это, по мнению Бонда, имело только одну цель — запугать его. Ты не победишь меня, говорил Горнер практически открытым текстом, и глупо даже пытаться. Будь разумным, будь реалистом, дай мне выиграть, и так будет лучше для тебя — не только сегодня, но и в более далекой перспективе.

Бонд не мог не признать, что Горнер выразил свою мысль предельно ясно и в то же время изящно. К несчастью для Горнера, угрозами от Бонда можно было добиться лишь одного: он с еще большим упорством шел к победе.

В следующих шести геймах борьба шла на равных и каждый брал свою подачу. При счете 3:3 на подаче Горнера было 15:40. Бонд понимал, что это решающий момент матча. Он отбил подачу под бэкхенд глубоким ударом — но не настолько глубоким, чтобы имелся риск угодить в аут, — а затем отступил на заднюю линию. Горнер сыграл с форхенда мощным резаным ударом в центр корта. В большинстве случаев такие мячи останавливаются и отскакивают с обратной круткой, но иногда у них бывают совершенно непредсказуемая траектория и к тому же высокая скорость. Это был как раз такой случай, и Бонд чуть не разорвался пополам, отбивая удар. Горнер загнал его в дальний угол, рассчитывая, что он не успеет вернуться, но Бонд пробил «свечой» по диагонали, заставив противника отступить. Затем, вместо того чтобы пойти к сетке, он остался на задней линии, и игроки обменялись шестнадцатью ударами, бегая из стороны в сторону. Легкие у Бонда горели, а глаза готовы были лопнуть от напряжения. Он отбивал мощные удары Горнера под бэкхенд, а свои удары справа пытался наносить как можно глубже под заднюю линию, стараясь лишь не попасть в аут. Когда он услышал, что Горнер дышит тяжело и хрипло, то внезапно выполнил укороченный удар. Горнер бросился к сетке, но не успел. Гейм остался за Бондом.

— Не везет, — как бы невзначай заметил Бонд.

Горнер ничего не ответил. Он поднял ракетку над головой, а потом с силой ударил ею о металлическую стойку, к которой крепилась сетка, так что деревянная рама сломалась. Швырнув ракетку к ограждению корта, он достал из сумки другую.

Вспышка ярости, похоже, встряхнула Горнера и придала ему сил. По крайней мере на подаче Бонда он играл без всяких признаков нервозности, охватившей обоих игроков в предыдущих геймах. Комбинируя резаные удары, «свечи» и точные удары по линии, он сделал обратный брейк. Счет по четыре. Бонд, ругаясь про себя, пошел на прием.

В первый раз за все время матча, насколько помнил Бонд, Горнер при первой подаче угодил в трос сетки. Мяч выскочил в аут, а вторую подачу Бонд успешно отбил, атакуя кроссом с форхенда. Это придало ему смелости, и он справился и с агрессивной подачей Горнера под бэкхенд, доведя счет до 0:30. Внезапно напряжение в груди отступило, тяжесть в ногах исчезла, и он отбил следующую подачу плоским ударом, перекинув мяч через сетку буквально в дюйме над тросом. Это дало ему тройной брейк-пойнт.

Горнер трижды повернулся на месте, высоко подбросил мяч и, постаравшись отвлечь внимание соперника взмахом руки в белой перчатке, с рычанием подал мяч. Тот попал в верхнюю часть сетки и отскочил обратно. Сохраняя внешнее спокойствие, Горнер выполнил вторую подачу — плоско, в своей привычной манере. Мяч ударился о трос, подпрыгнул на три фута вверх и с безобидным видом упал обратно на сторону подающего.

— Это просто невероятно! — взорвался Горнер.

Он подбежал к сетке и несколько раз ударил по ней ракеткой.

— Полегче, полегче. Позвольте мне исполнить обязанности секретаря, ведущего протокол матча. Пять — четыре. Моя подача, насколько я понимаю.

При смене сторон Бонд выпил целый стакан минералки. Матч в любом случае был почти закончен, и его не беспокоило слишком большое количество жидкости в желудке.

Ожидая, пока Горнер завершит свой ритуал, которым он всякий раз сопровождал процедуру смены сторон, Бонд постукивал мячом о грунт и планировал предстоящий гейм на своей подаче. Удар в три четверти силы по центру корта, потом под бэкхенд сопернику в квадрат. Потом, если счет будет 30:0, возможны варианты: широкий резаный под форхенд, затем прямой по средней линии в угол квадрата.