Михаил Бойков - Рука майора Громова

Самые печальные кладбища в мире находятся в Советском Союзе, а самые печальные из них в советской провинции. Таким было и кладбище в том городе, где Холмин занимался расследованием дела «руки майора Громова». Полнейшее запустение царило там. Среди высоких зарослей бурьяна кое-где виднелись покосившиеся кресты, ржавые поломанные ограды, почерневшие и разбитые надгробные плиты с полустершимися надписями, потерявшие форму и цвет обломки траурных металлических венков. Многие могилы почти сравнялись с окружающей их землей и на них лежали упавшие кресты, ветхие и подгнившие снизу.

Не более двух десятков могил на всем кладбище имели следы заботливого ухода за ними: цветы, прополотую и подстриженную траву, свежую краску на крестах и оградах, мягкий речной песок на дорожках. Все остальное утопало в бурьяне, мусоре и прошлогодних листьях, по которым бегали крупные зеленые ящерицы.

Большинство жителей города воздерживалось от посещений кладбища, опасаясь, — и не без оснований, — последствий этого. Сегодня пойдешь навестить своих покойников, а завтра тебя могут обвинить в «религиозной контрреволюции» и «пришить дело». Поэтому и запустело кладбище.

Коммунистов, комсомольцев и «беспартийных большевиков» не хоронили на нем. Для них существовало другое место упокоения — так называемый «краснозвездный» похоронный комбинат» — площадка в центре города, обнесенная каменной стеной, за которой торчали десятки гипсовых и деревянных усеченных пирамидок с пятиконечными красными звездами. Всякие же «вожди» и «герои социалистического труда» торжественно зарывались в городском парке…

Холмин нашел Ольгу не сразу. Ему пришлось обойти почти все кладбище, прежде чем он увидел ее. Она стояла на коленях у одной могилы и молилась. В руках у нее был небольшой букетик полевых цветов.

Подойдя к могиле, Холмин остановился возле ограды и стал ждать, когда девушка кончит молиться. Увидев его, она положила цветы на могилу и, торопливо поднимаясь с колен, спросила испуганно:

— Это вы?

— Как видите, — сухо и холодно ответил он.

— Что вам здесь нужно?

— Вас.

— Зачем?

Холмин медлил с ответом, разглядывав могилу. Она была свежей; видимо, в ней кого-то похоронили совсем недавно. И вдруг внезапная догадка мелькнула у него в голове.

— Здесь похоронен ваш отец? — спросил он, упершись в ее глаза тяжелым, настойчивым взглядом.

Захваченная врасплох этим вопросом, девушка невольно прошептала:

— Да.

И сейчас же поправилась:

— То-есть, нет.

— Для меня достаточно и такого ответа, — сказал Холмин. — Будем считать установленным, что в этой могиле покоится майор Громов. Кто перенес или перевез его сюда?

Секунду поколебавшись, она ответила:

— Я сама.

— Не рассказывайте мне сказки для детей младшего возраста! — грубо крикнул он.

Испуганно вздрогнув, Ольга произнесла с упреком:

— Разве можно так кричать здесь?

Он извинился и заговорил пониженным тоном:

— Одна вы не могли перенести… тело вашего покойного отца. У вас на это сил не хватит. Кто помогал вам?

Опустив голову, она ответила дрожащим и срывающимся шепотом:

— Я не могу… этого сказать.

Холмин вспылил:

— Мне не можете! А другим? А полковнику НКВД Гундосову? С ним вы даже любезничаете, пожимаете ему руки и… так далее.

Щеки девушки залил гневный румянец.

— Вы подсматривали? Как это гадко! Низко! — с возмущением воскликнула она.

— А помогать убийцам родного отца не низко? Быть в такой дружбе с Гундосовым не гадко? — с беспощадной насмешливостью и злобой спросил он.

Лицо Ольги покраснело еще больше. На вопрос, она ответила вопросами:

— Кто дал вам право вмешиваться в мою личную жизнь? Как вам не стыдно? Где же ваша совесть?

— К сожалению, ваша личная жизнь связана с жизнями других. Некоторые из них этой жизни лишились, — возразил Холмин.

Еле слышно, как в забытьи, девушка произнесла:

— Я не хотела этого. Просила его. Но было слишком поздно.

Это был след и Холмин ухватился за него.

— О чем вы просили? — быстро и требовательно задал он вопрос.

— Не… убивать, — запнувшись, ответила она.

— Кого просили?

Медленно выходя из своего странного короткого забытья, девушка подняла глаза на Холмина и он увидел в них скорбь и сожаление, затаенную муку, страх и тоску.

— Ага! — воскликнул он. — Вы, все-таки, знаете! Кто «рука майора Громова»?

Сложный комплекс чувств в глазах Ольги сменился ярко выраженным страхом.

Бессильно опустив руки она прошептала:

— Не могу сказать… Не могу.

— Вы должны сказать. Должны. От этого зависит очень многое и мои жизнь в том числе. Говорите! — настойчиво потребовал Холмин.

Девушка заговорила умоляюще:

— Не настаивайте. Шура. Прошу вас. Я вам скажу сама. Только не сейчас. Через несколько дней. Напишу все в письме. Подождите немного. Пожалуйста, Шура.

Ольга впервые назвала Холмина по имени и его сердце дрогнуло. Он готов был сдаться на ее просьбы, но, вспомнив о сроке, назначенном ему Гундосовым, отрицательно покачал головой.

— Не позже, чем послезавтра, я должен найти «руку». Иначе меня посадят в тюрьму и я уж никогда не выйду оттуда.

Ольга рванулась к нему и… остановилась, В ее голосе прозвучало тоскливое отчаяние бессилия:

— Нет… не могу…

Холодная ярость охватила Холмина. След, нащупанный с таким трудом, ускользал от него. Изо всех сил стараясь держаться спокойно, он выдавил из себя:

— Значит, не хотите мне помочь? Ну и не надо. Прощайте. В тюрьме я постараюсь не вспоминать о вас.

Он пошел прочь, дрожа от ярости. Сзади до него донесся умоляющий голос Ольги:

— Шура! Постойте!

Холмин не обернулся и ускорил шаги.

Для Холмина эта ночь была беспокойной и необычайно томительной. Больше часа он пытался заснуть и не смог. Сон отгоняли мысли. Ему казалось, что они струятся в его голове бесконечным потоком, сталкиваясь между собой и обгоняя одна другую. Мысли не давали покоя и главное место в них было занято Ольгой и «рукой майора Громова».

Поссорившись с девушкой, Холмин не пошел в отдел НКВД. До вечера он бродил по городу, стараясь отвлечься от того непоправимого и мучительного, что случилось утром и от неудачных поисков «руки», которая упорно и умело пресекала все попытки поймать ее.

За день он побывал в двух пивных и городской столовой, в парке, историческом музее и на базаре. И всюду его мысли возвращались к прежнему, ставшему почти привычным. Он смотрел на картины художников и густые каштановые деревья, на старинное оружие и колхозные возы с арбузами, а видел перед собой Ольгу и воображаемую таинственную «руку майора Громова».