Михаил Бойков - Рука майора Громова

— Моя, так сказать, криминальная теория, — говорил Холмин, — которая некоторым из вас известна, в деле «руки майора Громова» подтвердилась лишь наполовину. Убивал не энкаведист, а некто, носящий мундир энкаведиста. Кто же он? Может быть, мне и не удалось бы узнать это, если б в деле «руки» не появился новый, выражаясь вашими словами, подследственный субъект — человек с сожженным лицом. У него в кармане, агент Уголовного розыска Ковалев, нашел часть документа, принадлежащего капитану Беларскому, другу Громова и его помощнику по службе. Тогда Ковалев и я предположили, что труп с сожженным лицом это убитый Беларский, также ставший жертвой «руки». Несколько позднее я обнаружил на городском кладбище могилу, в которой похоронен майор Громов. А потом, сопоставив все факты, улики и предположения; я, наконец, стал на верный путь расследования и понял, что Беларский жив, что это он убивал, мстя за своего друга. Я понял, что человек с сожженным лицом это первая жертва Беларского, с документами и в одежде которого мститель и проник в отдел НКВД. Тогда я стремглав помчался в пехотный полк, стоящий за городом, искать следы Беларского и нашел их. Нашел в мусорном ящике групповую фотографию, на которой снят и Беларский. Я узнал в нем человека, которого вижу ежедневно и очень… уважаю. Так произошло раскрытие тайны. Вот почти и все…

Энкаведисты заговорили наперебой, обращаясь к Холмину:

— Как же все?

— А самое главное?

— Кто этот Беларский?

— Где он?..

Холмин молчал. Опять, с мучительно замершим сердцем, он ждал выстрела. Но выстрела не последовало и Холмин, отвечая на один из вопросов энкаведистов, тихо уронил:

— Он… здесь. В этой комнате. И, к сожалению, я должен назвать его имя…

И, обернувшись к полковнику Гундосову добавил:

— Если вы по-прежнему не возражаете, гражданин особоуполномоченный.

Энкаведисты замерли в неподвижности. Каждый из них предчувствовал, что сейчас случится что-то неожиданное и необычайное.

В кабинете начальника отдела НКВД стало очень тихо.

Ничего не ответив Холмину, полковник Гундосов встал с кресла и в его руке тускло блеснула вороненая сталь нагана. Это произошло так быстро, что Холмин не успел уловить движения руки полковника, а лишь услышал, как под ее нажатием скрипнула револьверная кобура.

Спокойным, твердым и повелительным, не допускающим неповиновения голосом Гундосов сказал:

— Советую всем сидеть на своих местах и не двигаться. Ладони — на колени. Каждого, кто попробует сопротивляться, немедленно пристрелю. В полку меня считали хорошим стрелком. Запомните это… Я — «рука майора Громова».

Ни один из энкаведистов не посмел воспротивиться его приказанию. В их глазах застыл страх, смешанный с изумлением. Ладони послушно легли на колени. Лишь Кислицкий беспокойно задвигался, да Бадмаев в ужасе откинулся на спинку стула, схватившись правой рукой за кобуру нагана.

— Правильно, Бадмаев. Так и нужно, — одобрил его первое движение Гундосов. — Отодвиньтесь, вместе со стулом, на три шага назад. А руку с кобуры уберите. Я выстрелю раньше, чем вы успеете вынуть наган.

Начальник отдела, не вставая со стула поспешно отодвинулся в самый угол кабинета. Гундосов перевел взгляд на секретаря партийного бюро.

— Спокойнее, Кислицкий! Не дергайтесь так. У вас пока нет особенных оснований волноваться.

Длинная и нескладная фигура партийного секретаря, вытянувшись, замерла, на стуле. Гундосов обратился к Холмину:

— От вас я ничего подобного не требую. Можете сидеть свободно. Знаю, что вы безоружны. Но я уверен, что даже имея револьвер, вы не стали бы стрелять в меня.

— Нет! Конечно, нет, — горячо, но искренно подтвердил Холмин.

Гундосов улыбнулся и спросил его: — Ваше отношение ко мне с сегодняшнего утра несколько изменилось, не правда ли?

— О, да! — воскликнул Холмин.

Некоторые из энкаведистов, тем временем, зашевелились на стульях и начали тихо и осторожно перешептываться. Это не ускользнуло от внимания человека с оружием. Он провел в воздухе дулом нагана полукруг слева направо, от одного угла кабинета к другому и резко, повелительно крикнул:

— Молчать и не двигаться! Больше я повторить не буду. Вместо меня заговорит наган.

Движение и шепот мгновенно прекратились. Гундосов, удовлетворенно усмехнувшись, произнес:

— Итак, граждане работники городского отдела НКВД, давайте познакомимся поближе. Здесь больше нет никакого полковника Гундосова. Маска, снята. Разрешите представиться: капитан Андрей Беларский. И, должен вам заметить, что понижение в чине меня нисколько не огорчает. А особоуполномоченный Ежова, полковник Гундосов, — труп с обгоревшим лицом и такими же пальцами, — похоронен вчера, по моему приказу…

Энкаведисты ответили на, эти слова всеобщим вздохом, каким-то надрывным, протяжным и злобным. Бадмаев сидел в своем углу, машинально поматывая подбородком; лицо у него было совсем серое и застывшее в гримасе страха, узкие глаза расширились и бессмысленно блуждали.

Холмин смотрел на бывшего «полковника НКВД», превратившегося в армейского капитана, чувствуя все растущее уважение в нему и восхищаясь его необычайной смелостью. «Рука майора Громова» умела не только мстить и убивать убийц, но и держать энкаведистов под прицелом одного нагана. А они, — злобные и жаждущие крови этого смельчака, но трусливые и бессильные, — сидели перед ним смирно, как провинившиеся школьники. Водя по кабинету дулом револьвера. Беларский продолжал говорить им:

— Может быть, вам не нравится подобнее сидячее положение? Попробуйте изменить его. Кто первый? Решайтесь скорее! Ну, кто первый? Его я сейчас же убью. И второго, и, шестого. Но вас останется достаточно, чтобы справиться со мной. Начинайте! Ведь у всех вас есть оружие.

От холодно-насмешливого взгляда и такого же голоса Беларского, энкаведисты ежились, краснели и бледнели, еле слышно шипели ругательства, кусая губы от злости, но никто из них не решался начать смертельную схватку девяти против одного. Беларский сделал паузу, а потом заговорил презрительным тоном:

— Нет, вы на это неспособны. В армии — другое дело. Там, при аналогичной ситуации, я бы с таким количеством людей не справился. Но вы не армия. Вы жалкие трусы, умеющие воевать только против безоружных, беззащитных, слабых. И делать искусственных «врагов народа» из честных, ни в чем неповинных людей. Вы сильны количеством, а не качеством. У вас дивизии НКВД и множество всяких оперативных работников, агентов, сексотов, шпионов, осведомителей, доносчиков, но настоящих специалистов нет. Поэтому вы не умеете ловить преступников и становитесь в тупик, перед каждым сложным, запутанным преступлением… Хотя, зачем я вам все это говорю? Вряд-ли мои слова дойдут до вас…