Джоби Уоррик - Тройной агент

Однако и в ЦРУ, и в высоких кабинетах Мухабарата этим врачом живо заинтересовались. С точки зрения начальства Абу Дуджана аль-Хорасани в области радикального ислама был «опинион-лидером», то есть одним из тех, кто задает тон общественному мнению, а человек, который за ним стоит — вот удача-то! — теперь всецело под контролем Мухабарата. Представляете, чего мы можем достичь, если он будет работать на нас?

Осведомителей в Иордании, конечно, и без него сотни, но обычно это либо низкопробные доносчики, поставляющие информацию весьма сомнительной достоверности, либо элитные двойные агенты, на обучение которых тратится масса сил, а прикрытие нарабатывается годами. Балави ни то ни другое, но дело для него обязательно найдется. Вот пусть бен Зеид и прикинет, какое ему можно подыскать задание. А чтобы подопечного хоть как-то подготовить, он должен теперь стать этому Балави лучшим другом.

Особенно осложнялось все давлением сверху. Воспитание осведомителя требует времени, а времени-то, как выясняется, и нет. Администрация нового президента Обамы, пришедшая к власти в Вашингтоне на волне громких обещаний вывести борьбу с терроризмом на качественно новый уровень, начала с заверений в совершеннейшей своей готовности вот-вот, чуть ли не завтра, поймать Усаму бен Ладена и его заместителя Аймана аз-Завахири. ЦРУ лихорадочно вербовало новых шпионов и диверсантов, разворачивая все новые и новые их сети на Ближнем Востоке и по всему миру. В Иордании офицеров Мухабарата обязали писать донесения обо всех своих новых контактах, оценивая их перспективность, а также к какому делу их можно пристроить.

Садясь писать такую бумагу про Балави, бен Зеид высказывал коллегам опасение, что слишком большие ожидания могут привести к разочарованиям и ошибкам.

Однажды вечером после работы бен Зеид отодвинул папку с делом Балави в сторону и пошел к приятелю смотреть кино. Фильм (в нем играли Рассел Кроу и Леонардо Ди Каприо) оказался голливудским шпионским триллером и назывался «Клубок лжи». Изображаемые в нем события будто бы происходили в Иордании после 11 сентября 2001 года, а в качестве одного из главных героев авторы вывели этакого беспринципного чиновника из ЦРУ (его играет Кроу), который постоянно ошибается в расчетах, тем самым подвергая опасности жизни и подчиненных, и арабов, на беду оказавшихся между двух огней. Смотрел бен Зеид вроде бы с интересом: любопытно же, как изображены в фильме американские и иорданские агенты, занятые борьбой с терроризмом, а иногда и друг с другом.

Когда DVD-диск остановился, приятель спросил бен Зеида, понравилось ему или нет. Они вместе посмеялись над путаным сюжетом, потом бен Зеид посерьезнел.

— А знаешь, что во всем этом правда? — проговорил он. — Правда, что американцы вечно дико торопятся. Они всегда хотят получить всё и сразу.

Конец февраля принес с собой холоднющую, прямо даже леденящую погоду, какой в Аммане не видывали много лет. Температура несколько дней держалась около нуля, выпал редкостно толстый слой снега, из-за которого отменили занятия в школах, а на дороги вывели целую армию дворников, которые устало топтались с лопатами там, где в нормальную погоду достаточно пройтись метлой. В эти холодные дни Хумам аль-Балави много времени проводил на улице, бегал по каким-то делам, а однажды, вернувшись домой, всех огорошил: сказал, что продал свой автомобиль.

Родители и братья лишились дара речи. Немолодой, но крепкий маленький «фордик» был из тех вещей, которыми Хумам особенно дорожил. Кроме того, это было единственное транспортное средство, позволявшее Хумаму каждый день добираться до отдаленной клиники в лагере «Марка».

— Зачем ты это сделал? — спросил отец.

Хумам пожал плечами.

— Он вечно требует ремонта, — сказал он. — Надоело мне с ним возиться.

Внешне Хумам все это время казался смертельно усталым. Был молчалив; дома, не вставая, корпел за компьютером, который Мухабарат ему любезно возвратил, или просто сидел и о чем-то раздумывал. То вдруг на несколько часов исчезнет, лишь обронив, что идет в мечеть или встретиться с друзьями.

Пациентки в клинике заметили его неухоженный вид, землистый цвет лица и забеспокоились: что с ним? Одна женщина (по имени Ханнана Омар, 42 года, мать четверых детей, торговавшая в вестибюле клиники с лотка напитками и съестным) не преминула спросить напрямую. Несколько месяцев назад, когда у нее внезапно упало давление, доктор Балави неделями регулярно осведомлялся, не забывает ли она принимать лекарство.

— Что ж это вы так похудели? — однажды утром ворчливо спросила эта женщина, когда Балави пришел на работу. — Часом, не заболели?

Врач слабо улыбнулся и сказал, что похудеть его вынудил диабет. То был последний раз, когда она его видела; вскоре ей стало известно, что Балави подал заведующему клиникой заявление об уходе.

Балави мало-помалу расставался с прежней жизнью. Да ведь и то сказать: прежнего Балави в каком-то смысле уже не было на свете.

Дефне пыталась понять, что с мужем происходит, но в свой внутренний мир он ее теперь не очень-то впускал. После трех дней пребывания в тюрьме Мухабарата Хумам стал почти неузнаваем: дерганый, мрачный, рассеянный. Прежде никогда не молившийся на людях, теперь молился чуть не беспрерывно, прося у Господа водительства в ничтожнейших мелочах. Сядет у себя в комнате с открытым Кораном на коленях и сидит часами, а когда девочки шумными играми начинают донимать, убегает (иногда прямо буквально) в ближайшую мечеть, что в конце квартала, чтобы воспользоваться спокойствием ее молельной комнаты.

Временами он все же позволял жене бросить краткий взгляд за завесу. Так ей удалось выведать некоторые детали, касающиеся его пребывания под стражей. Например, Балави рассказал, как ему не давали спать и как требовали назвать настоящие имена особо выдающихся авторов. Но я не выдал никаких имен, солгал он. И повторил ей то, что уже говорил отцу: нет, пыток в Мухабарате к нему не применяли, но постарались унизить. Как именно, не сказал.

Еще он рассказывал о своем новом кураторе, офицере разведки, которого зовут Али и который состоит в родстве с королем. Вскоре после освобождения Хумам начал встречаться с этим офицером — просто чтобы поболтать по-приятельски, как объяснял он жене. Сперва встречи бывали недолгими — попьют чайку и разойдутся, потом стали беседовать дольше. На самом деле, выбора у Балави не было и, если бен Зеид приглашал его на чашечку кофе, отклонить приглашение он не смел. Но постепенно то, что он слышал от бен Зеида, ему становилось все интереснее.

Они встречались в заранее оговоренных местах, куда бен Зеид обычно приезжал на своем серо-голубом «лендровере». В обеденное время бен Зеид назначал встречу в каком-нибудь ресторане по собственному выбору и сам платил по счету: обед иногда обходился в семьдесят пять долларов, а то и больше, что непомерно, даже дико дорого в сравнении с заведениями, в которых по соседству с домом Балави можно было съесть шаурму или кебаб. Однажды бен Зеид попросил доктора съездить с ним за компанию по делу, и они вдвоем полчаса катали тележку по огромному вестернизованному ангару супермаркета «Сейфвей» с его одуряющим изобилием свежих и замороженных продуктов, а также маленькой комнаткой, где посетители могут, укрывшись от посторонних глаз, покупать вино и виски. Когда, выстояв очередь, миновали кассу, бен Зеид сунул под мышку коробку собачьего корма, а пакеты с продуктами вручил Балави, объяснив, что это подарок доктору и его семье.