Иван Цацулин - Опасные тропы

На веранде появились супруги Брянцевы.

— Спит? — Василий Фомич кивнул в сторону дивана.

— Снотворного пришлось дать, всю ночь не спал.

— Хорошо, что я, по совету Вани, привез Шаврова к нам. Куда ему, холостяку, домой в таком состоянии? Рано еще. А Аня где?

— Скоро будет, — Зинаида Савельевна немного поколебалась, потом, решившись, шепотом сообщила: — Не отходит она от него.

— Анна Егоровна… Аня… — сквозь сон произнес больной.

— И он даже во сне о ней помнит, — с удовольствием заметила женщина.

— Парень хороший, слов нет, самородок… Но как же тогда с Виталием? Нескладно получается… Сын старого друга семьи…

— Сердцу не прикажешь.

Василий Фомич прошел к себе. Следом за ним ушла и Зинаида Савельевна.

— Аня… — Шавров проснулся.

В дверях возникла фигура Михеева.

— Разрешите, Алексей Иванович?

— Пожалуйста, заходите, я сам здесь гость. Вы, слышал, из-за меня пострадали.

— Было недоразумение, не стоит вспоминать. Разрешите поздравить с выходом из больницы, с поправкой, так сказать.

— Пока еще не очень поправился, как видите. Да вы проходите, чего это возле двери стоите? Садитесь.

Семен прошел к столу, осторожно присел на краешек стула.

— Виталия Ефремовича ищу. У меня к нему срочное дело, уточнить кое-что надо… Я от товарища Ельшина срочное задание, по дружбе, так сказать, получил…

— Если не секрет, какое же?

— Вам, конечно, могу сообщить по секрету: просил меня помочь ему подготовиться к свадьбе… через недельку, с Анной Егоровной. Впрочем, об этом на заводе почти все знают — у Виталия Ефремовича тайн нет, такой уж он открытый человек.

— Открытый человек… — прошептал Шавров сухими губами.

Не спеша вошел Соколов, подошел к дивану.

— Добрый день, Алексей Иванович. Э-э, да вам плохо… — Сердито сказал Михееву: — Человек только что из больницы, а вы…

Тот растерянно откланялся.

— Так я пойду.

— Домой хочу, — заговорил Шавров, — мне на чужих свадьбах плясать рано.

Порозовевшая, повеселевшая, на веранду быстро вбежала Аня. Спросила тревожно:

— Что случилось?

— Алексея Ивановича тут сейчас порадовали: Виталий Ельшин собирается через недельку жениться на тебе. На весь завод раззвонил… — Соколов бросил на девушку лукавый взгляд и удалился в комнаты, мягко прикрыв за собой дверь.

— На весь завод раззвонил, — тихо повторила она, — зачем ему это понадобилось? — Решительно тряхнула головой, подошла к дивану: — Неправда это, неправда… Не будет этого, Алеша… С тобой я навсегда… Если ты хочешь…

— Милая… — Шавров притянул ее к себе, глядя девушке в глаза, не в силах выразить того, что переполняло его сердце.

Сосредоточенный, вернулся Соколов.

— Нагулялся я сегодня, еле ноги держат. Ну, вы, кажется, все-таки договорились?

— Дядя Ваня…

— Только о нашем уговоре помнить. Поняла?

— Да. Я буду осторожна.

— Смотри, не подведи. Да вы пошли бы в комнаты. Покажи ему наконец сорочки, которые ты для него купила. Идите, идите… — помог Шаврову подняться, выпроводил их с веранды. Затем расставил на столе шахматы и принялся над ними колдовать, кого-то поджидая.

Ельшин не заставил себя долго ждать.

— О чем задумались, ученый муж? — с присущей ему насмешливой улыбочкой осведомился он. — О судьбах мира?

Не поднимая головы от шахматной доски, «ученый муж» отозвался:

— О судьбах мира полезно бы подумать и вам.

— Я человек дела, я не размышляю, а борюсь за этот самый мир, насколько мне позволяют мои скромные возможности, — выспренность была в манере этого человека, ею он подменял искренность.

— Вы имеете в виду схватку с Гришиным? — поинтересовался Соколов.

— С агентом иностранной разведки по кличке пан Юлиан. — Помолчав, спросил вкрадчиво: — Возвращаетесь в Москву?

— Да, скоро уезжаю… Пора, творческий отпуск кончается, да и в учебный год надо будет включаться.

— Вы, конечно, довольны поездкой в наши края?

— Очень, — с чувством подтвердил Соколов, — повидал старых друзей… Откровенно говоря, прямо-таки не хочется уезжать отсюда!

— А я на вашем месте удрал бы в Москву без оглядки. И чем скорее, тем лучше.

— Почему? — удивился Соколов.

— Хотя бы потому, что следственные органы могут заинтересоваться некоторыми странными… совпадениями, — Ельшин хихикнул. — Например, почему Гришин убил техника Глухова именно в тот вечер, когда сюда приехали вы… Потом история со справкой. Вы появились в кабинете Василия Фомича, и документ будто испарился. Заметьте, все эти события разыгрались, когда сюда приехали вы, до вашего появления у нас тут было спокойно, никаких происшествий. Странно все это, и весьма, не правда ли? Сами собой напрашиваются выводы… В общем — все это требуется как-то объяснить.

Соколов внутренне улыбнулся: допекло! Находясь в доме Брянцева, он своим присутствием мешает Ельшину развернуться, и тот сейчас выдал себя, показал, что ему необходимо спешить. Полковник отлично понимал, что именно заставило сидящего перед ним человека затеять эту игру с запугиванием. Он спокойно сказал:

— Боюсь, вы не за того меня принимаете, я скромный специалист по древней истории…

Ельшин язвительно рассмеялся.

— Гришин тоже был скромным начальником АХО, а на деле вон кем оказался!

— Неужели вы всерьез так думаете обо мне? — возмутился Соколов. — Хотя…

— Вот именно, «хотя»… Говорят, в соседнем районе нашли убитого… Не слышали? Странно. Вы же все время путешествуете по округе… Кто-то кого-то убил, проделав эту операцию с исключительной жестокостью, так, чтобы жертву невозможно было опознать. Но не беспокойтесь, следователи распутают и это преступление!

— С какой же стати мне бояться следователей? — удивился Соколов. — То, о чем вы тут говорили, может быть, и интересно и важно, но не для меня, я же собираюсь уезжать домой и через несколько дней забуду обо всех здешних событиях.

Вошла Степанида, в открытую ею дверь донеслось негромкое пение Ани.

— Аня? Что это она распелась? — не удержался Ельшин.

— А оттого, што весело ей с Алешкой-то Шавровым, — на свой лад объяснила старуха. — Любовь, будто малярия — прилипчивая.

— Не мели вздора, — смутился Ельшин, и снова повернулся к Соколову: — Еще один вопрос к вам, Иван Иванович… Как думаете, почему Гришин умер по дороге в райотдел?

— Н-не знаю… Специально не интересовался. Но в общем-то, мне кажется, понятно. Человек уже не молодой… Попался, понял, что придется крепко отвечать, ну и не выдержал. Сердце, говорят, сдало.

— Гм… Возможно, и так… — Ельшин о чем-то задумался, а может, сделал такой вид. — А это что за бумажка? — внезапно спросил он, увидев на краю стола свернутый пополам бланк.

— Телеграмма Василию Фомичу, давеча почтальонша принесла, — неожиданно вспомнила Степанида. — Срочная. От твоей матери.