Николай Асанов - Чайки возвращаются к берегу. Книга 2

Лидумс сделал вид, что ничего не заметил, и, пока Большой Джон отмыкал наручник портфеля, спросил:

— Скажите, мистер Ребане, Том сообщил, чем объяснялся перерыв в связи после условного дня выхода и до февраля?

— Меняли место пребывания, — сухо сказал Ребане.

«Ах ты, лиса, лиса!» — подумал Лидумс. Разве не хитростью и ловкостью отличалась лиса в фольклоре всех народов, избравших именно ее синонимом коварства? Интересно, что еще придумает Ребане-лиса для унижения Лидумса, Вилкса, Будриса и его группы? А Ребане как раз о Будрисе и заговорил:

— Мистер Джон, у Тома есть интересное предложение. Он и Адольф связались с двумя «национально мыслящими» латышами. Естественно, они произвели тщательную проверку этих лиц. Это бывшие служащие немецкой полиции времен оккупации Риги. Теперь им угрожает так называемое «разоблачение». Кого-то из подвергшихся в свое время преследованию они встретили в Риге и теперь опасаются ареста. В то же время они буквально начинены нужной нам, по словам Тома, информацией. Том просит разрешения перебросить их в группу «лесных братьев», о существовании которых эти лица знают. Он считает, что это безусловно преданные люди и могут принести известную пользу. Он просит у нас координаты Петерсона или Густава. Это поможет Тому и Адольфу завоевать доверие и этих лиц, и их друзей, что для них очень важно.

Большой Джон закончил возню с портфелем, сунул его в сейф и теперь с интересом смотрел на Ребане. Потом обратился к Лидумсу:

— Ваше мнение, мистер Казимир?

— Я думаю, у мистера Ребане есть и другие мотивы?

— Пожалуйста, мистер Ребане!

— Том полагает, что курляндская группа имеет прямые связи с нами через море. Во время очередной морской операции нам нетрудно будет эвакуировать их сюда, а это даст нам исключительно важный материал, который не может быть передан по радио.

Большой Джон задумчиво сказал:

— Предложение, несомненно, заманчивое. Мы имеем возможность спасти двух преданных людей от преследований Чека и прежде всего получить кое-что интересное… Что вы скажете на это, мистер Казимир?

— Меня занимает пока что только один вопрос. Мистер Ребане так рьяно отстаивал самостоятельность своей группы, что даже не разрешил Тому и Адольфу идти через группу Будриса. А теперь сами его воспитанники ищут этой связи. Я считаю всякое проникновение в группу Будриса непроверенных людей опасным. Дело даже не в том, кто они. Группа находится в тяжелых условиях постоянного преследования. А вдруг этим господам, уже давно отвыкшим от условий военного времени, такая жизнь придется не по нутру? Допустим, они захотят уйти? Естественно, мы не можем удерживать людей насильно. Ну, а потом? Если они все-таки попадут в руки Чека?

— Но их действительно можно вывезти в Англию! — горячо запротестовал Ребане.

— Вилкс, сколько времени вы ожидали выхода в Англию? — сухо спросил Лидумс.

— Год и десять месяцев! — резко ответил Вилкс.

— Но информация! — напомнил Большой Джон. — Может быть, это интересные документы или фотографии? Мы пока еще не имеем возможности пользоваться бильдаппаратами, которые передают фотографии по телеграфным проводам и даже через эфир.

— Я лично против такого рискованного эксперимента. Но если мистер Ребане настаивает, я не стану излагать мою точку зрения полковнику Скотту или Маккибину. Проще, всего запросить мнение самого Будриса. Он лучше знает положение и в группе, и в городе. Наконец, он может дать совет Тому, но только через нас, через Лондон. Может быть, он укажет этим двум лицам какие-то безопасные адреса или раздобудет для них безопасные документы. Но его мнение узнать просто необходимо, а до этого мы не можем отвечать Тому на его предложение, разве что сообщить: вопрос рассматривается.

— Вы разговариваете так, словно группа Будриса — ваша личная собственность! — сердито возразил Ребане.

— Простите, мистер Ребане, но я отвечаю за ее безопасность, хотя и нахожусь далеко от моих друзей. И вот еще что: если вы рискнете лично передать какие-то координаты группы Будриса, ставшие, возможно, вам известными по роду работы в отделе «Норд», то я не могу ручаться за безопасность тех, кто ими воспользуется. В одной из своих радиограмм Будрис уже предупреждал об этом. Подпольная борьба более жестока, чем открытая война, в лесу пленных не берут.

Лицо Лидумса стало таким жестоким, что и Ребане, и Большой Джон невольно замолчали. Только после длинной паузы Большой Джон примирительно сказал:

— Мистер Казимир во многом прав. Я думаю, прав он и в том, что советует обратиться непосредственно к Будрису. Только Будрису известно истинное положение дел в группе, мы отсюда можем лишь дать какой-то совет. Подготовьте запрос в группу Будриса и изложите пожелание Тома, мистер Ребане…

— Хорошо! — не очень любезно ответил Ребане.

— Полковник Скотт приглашает вас, господа, на совещание в среду, в два пополудни, — строго официально произнес Большой Джон, словно и не расслышав резкого тона эстонца.

Все молча вышли из его кабинета. За дверью разошлись, даже не взглянув друг на друга.

Но вечером Лидумса навестил Большой Джон. Ничего не объясняя, он рекомендовал Лидумсу держаться осторожнее.

Они посидели больше часа, потягивая коктейли. Большой Джон был чем-то встревожен. Он много расспрашивал Лидумса об условиях подпольной работы в Латвии: действительно ли латышские чекисты так проницательны, как об этом говорят не многие, к сожалению, беженцы; как относится население маленьких городов и хуторов к посторонним лицам — радушно или с подозрением; каковы возможности прописки и можно ли жить без прописки в Риге и других крупных городах Латвии и о многом другом. Но Лидумс понимал, что все эти вопросы связаны с одним: англичане с подозрением относятся к Тому. И объяснил спокойно: да, в Латвии пришельцу трудно. В прошлом году Густав погиб именно потому, что шел один… На «лесных братьев» чекисты постоянно устраивают нападения, которые пришлось вынести и Вилксу. Трудно, трудно…

Совещание у полковника Скотта напоминало, скорее, какой-то непринужденный дипломатический раут, тем более что кроме англичан тут присутствовали и эстонец Ребане, и литовец Жакявичус, и латыши Лидумс, Вилкс и Силайс.

Роль хозяйки взяла на себя мисс Нора. Она смешивала коктейли, раскладывала на тарелочки крошечные сандвичи. Не было только лакеев, каждый сам подходил к столу и наливал себе бокал или получал его из рук Норы. Но едва кто-либо заговаривал, остальные умолкали, внимательно слушая, да и бокалы никто не торопился осушить: под строгим взглядом Скотта пить не хотелось.

Главным украшением зала являлся портрет королевы, под которым в непринужденной позе устроился полковник Скотт, покуривавший свою привычную трубку. Свой бокал он поставил на столик с телефонами и не притронулся к нему. С другой стороны столика стоял Маккибин, державший свой бокал в руке, но тоже не пивший. Третьим в этой начальнической группе оказался какой-то господин в визитке, белом галстуке и черных брюках — то ли он пришел со званого завтрака, то ли собирался прямо отсюда на званый обед. Он все поигрывал брелоками на цепочке, прикрепленной к жилетному карману с часами, и это наводило на мысль, что у него в кармане спрятан минифон.