Владимир Прасолов - Северный ветер

Вечером, выдолбив в мерзлоте неглубокую могилу, похоронили Ганса Вернера. При осмотре выявилось, что у него перелом основания свода черепа, умер он мгновенно. Как объяснил имевший медицинское образование санитар экспедиции Фриц, он даже не успел почувствовать боль.

Закопав покойного и завалив валунами могилу, все собрались в палатке Гюнтера.

— Что это было? Что вообще это такое?

На эти вопросы ответов не было. Не было, потому что именно за этими ответами и привел сюда людей Гюнтер. Но они хотели знать, для чего эти ответы нужны. Если бы был жив Ганс, он, как офицер, быстро разъяснил бы всем цели и задачи экспедиции с точки зрения интересов рейха. Гюнтер был ученым, он попытался объяснить все с точки зрения науки. Однако объяснение не удалось. Люди были угрюмы и напуганы. Здесь, в бескрайней снежной пустыне, оставшись один на один с необъяснимыми силами природы, с жестокой правдой бытия, они лихорадочно стали думать о своем спасении. Как ни пытался Гюнтер объяснить членам экспедиции всю важность их исследовательской миссии, его никто не слушал. Он увидел, как лидерство в группе захватил санитар Фриц Кугель, тот настаивал на прекращении каких-либо попыток дальнейших исследований тоннеля и выходе из тайги. Даже аргументы, что рация неисправна и связи со своими нет, никого не остановили.

Пока есть продукты и бензин, пока не растаял снег, надо выходить на побережье. Надо спасать свои жизни, роптали люди. Еще немного — и они останутся здесь навеки, только потому, что сдохнут с голода, не говоря уже об угрозе со стороны каких-то таинственных сил.

Никакие слова Гюнтера на них не действовали. Когда было принято окончательное решение об уходе, Гюнтер уходить отказался. Он решил остаться и в одиночку продолжить исследования. Он понимал опасность такого решения, но иначе поступить не мог.

— Я остаюсь с Вернером, я его не оставлю, — заявил он всем и вышел из палатки.

Он долго стоял у могилы, холодный ветер срывал слезы отчаяния с его щек.

Утром четверо членов группы ушли. Они уехали на снегоходе, предоставив в распоряжение Гюнтера все оборудование и часть запаса питания. День он просидел в палатке, слабо надеясь на то, что здравый смысл восторжествует и они вернутся. Этого не случилось, и не могло случиться. Уже через несколько часов пути снегоход вместе с нартами и всеми людьми ушел под воду, проломив тонкий лед соленого озера, по гладкой поверхности которого те решили проскочить. Карстовые известняковые теплые воды проточили и сделали рыхлым идеальный с поверхности лед. Это озеро поглотило бросивших Гюнтера соотечественников, наказав их за предательство быстро и безжалостно.

Вангол не ожидал, что все так удачно сложится. В военной комендатуре, правда, чтобы получить разрешение, пришлось «убедительно» объяснять важность выполняемого его группой спецзадания. После чего на станции осталось только ждать любой воинский эшелон. Эшелоны шли с интервалом три-четыре часа. Остановки были короткими, пропускали встречный — и вперед. Наконец дождались.

В штабном вагоне подошедшего эшелона, куда их направили, встреча была холодной. Начальник эшелона майор Вербицкий, внимательно прочитав командировочные документы, хмуро буркнул:

— Мест в вагоне для вас нет. Если не побрезгуете, то только с лошадьми в теплушке.

— Не побрезгуем, товарищ майор, — заверил Макушев.

— Хорошо. Оно с лошадками-то для вас покойней будет.

— А что так? — спросил было Арефьев, да вместо ответа услышал:

— Давайте, пока темно, во вторую теплушку и особо не кажитесь, жратвы вам часовые приносить будут. Авось доедете.

— Ничего не пойму, Вангол, почему это нам прятаться надо? — спросил Арефьев, устраивая себе топчан из мешков овса.

— Сам пока не пойму.

Прояснилось утром, когда поезд встал на несколько часов и из теплушек высыпал под осеннее солнышко солдатский «контингент».

— Да, эти навоюют… — только и сказал Макушев, поглядев в отдушину на галдящую по фене толпу.

— Уголовники! — прошелестел вполголоса Арефьев.

— Неужели они с оружием?

— Без оружия, пока, — услышали они голос майора Вербицкого. Он стоял около их теплушки с двумя солдатами.

Вангол приоткрыл дверь. Вербицкий поднялся в вагон.

— Как переночевали?

— Хорошо, товарищ майор, — ответил Вангол.

— Мы с начала августа в тайге, как там, на фронте, товарищ майор? — Арефьев задал этот вопрос настолько искренне, с такой надеждой, что майор несколько секунд молча смотрел на него. Потом, сдвинув с лавки конскую сбрую, сел, достал папиросу, прикурил, пустил клуб горького дыма и только тогда ответил:

— С августа? Плохо. Плохо на фронте. Ленинград с сентября в блокаде. Немец рвется к Москве, Вязьма, слышал, уже под немцем, вот такие дела…

Тишина долго висела в теплушке.

— Да, майор, не порадовал ты нас.

— А я вам вот еще что скажу. Видели, кто в эшелоне едет? Вот с ними придется столицу защищать. А они ножиком исподтишка могут, это я знаю, двоих из конвоя уже недосчитался, и концов нет. А вот как они против танков да пулеметов? В какую сторону стрелять начнут, если им винтовки дать? Если честно, не знаю. Но это ладно, как довезти эту сволоту до места? Тоже ума не приложу. Есть информация, что после Уральских гор, ближе к Волге, часть этих «добровольцев» свалить решила. А у меня и взвода солдат нет, всего два отделения, это на восемьсот-то зэка. Ни одного офицера. В общем, мужики, к вам обращаюсь за помощью. Вы, я вижу, народ стреляный. Выручайте.

— Сторожить их, что ли, товарищ майор? — влез в разговор с вопросом Арефьев.

Майор с недоумением посмотрел на Арефьева, потом перевел взгляд на Макушева. Степан, неодобрительно взглянув на Владимира, ответил:

— Да понятно, не усторожишь. Тут надо посмотреть. Не все же они шкуры. Кто-то воду мутит, выяснить — и к стенке. Остальные одумаются.

— На такую разработку времени нет. Здесь же не лагерь…

— А откуда стало известно про замысел этот?

— Да ниоткуда — здесь словечко, там намек. А в целом получается, все знают и чуть не в лицо конвоирам смеются. Обнаглели, суки. А за ж… никого не возьмешь. Вот так вот.

— Хорошо, товарищ майор, поможем, — уверенно сказал Вангол, выйдя из-за широкой спины Степана Макушева. — Только уговор есть один, ты нас об этом официальной бумагой, ну, обяжи, что ли, а то как это мы ни с того ни с сего под твое начало…

— Дак это, по законам военного времени, как старший по званию…

— Вот-вот, так и напиши… и еще, одежонку гражданскую мне добудь прям сейчас, сможешь?

Капитан посмотрел на Вангола:

— Зачем?

— Нет времени объяснять, задумка есть одна, к ним пойду. — Вангол кивнул в сторону галдящей толпы.

— Хорошо, штаны и телогрейка найдутся.