Эдуардо Мендоса - Кошачья свара. Мадрид, 1936

- Не хватает одной детали, - сказал Хосе Антонио, растягивая слова, при этом глаза его были полузакрыты, словно он говорил сам с собой. - Молодой адвокат из рассказа безнадежно влюблен. Восхищаясь и уважая любимую женщину, он не хотел брать ее на этот корабль судьбы: не хотел, чтобы и это было испорчено. Что-то должно было остаться в стороне от жестокости, обмана и предательства. В итоге, жертва оказалась напрасной, потому что его великая любовь всё равно была испорчена при первой же возможности, самым глупым образом и с самым недостойным человеком. Но оставим это пока.

Тем временем парочки исчезли из заведения, остались лишь они с официантом. Эта ненормальная ситуация привлекла бы их внимание, если бы они не были так поглощены своим разговором.

- Разочарованный в идее, ради которой всё было затеяно, - продолжил Энтони, удовлетворенный эффектом, произведенным его словами на собеседника, - разочарованный в тех, кто должен был присоединиться к нему, но не сделал этого из-за корысти или страха, разочарованный в народе, который его не слушает, молодой выдающийся адвокат решает пустить под откос страну, которая так отплатила за его жертвы. Он вступает в контакт с советской разведкой и делает предложение: если Москва предоставит ему средства, он положит себя на алтарь революции. С его поредевшими, но энергичными отрядами он положит начало восстанию во всей Испании. Оказавшись лицом к лицу с реальной угрозой фашизма, социалисты и анархисты отложат в сторону свои разногласия; результатом будет народная революция. Всё, лишь бы не позволить и дальше существовать коррумпированной либеральной системе, а военным установить режим, обслуживающий банкиров и землевладельцев. Достаточно уже пролилось крови невинных, чтобы все растворилось в бесконечных пустопорожних разглагольствованиях о несуществующей империи. Или Коля - ты сам, или им является твой связной.

- Великолепно! - воскликнул Хосе Антонио с восторгом.

- Да, неплохо, но для успеха плана должны исполниться два важнейших условия: во-первых, чтобы фалангисты не пронюхали о роли, которую он им уготовил в этой комедии; во-вторых, действовать нужно с максимальной стремительностью, до того, как группы правых не договорятся или непредвиденный случай не ускорит события. Конечно же, всё как обычно идет наперекосяк. Международная обстановка меняется слишком быстро; Сталина беспокоят воинственные намерения Гитлера, и он предпочитает не ссориться с европейскими демократическими странами. Второстепенные мероприятия лучше на время отложить. Москва дает приказ во всём поддерживать испанскую республику. План молодого адвоката рушится. Но поскольку события уже запущены и для него уже нет пути назад, он решает двигаться дальше без помощи извне, добывая оружие и деньги любыми способами. Молодой фалангист обнаруживает нечто странное; неспособный заподозрить, что это исходит от обожаемого им Вождя, он просит меня поговорить с тобой. Чтобы помешать этому, ты отдаешь приказ о моем устранении. Затем заботишься о том, чтобы заставить замолчать доносчика. Я сбегаю, и ты привозишь меня сюда, чтобы допросить, а потом наконец завершить дело.

Энтони прервал свои разглагольствования, чтобы сделать глоток. В горле у него пересохло, а голова кружилась. Бутылка виски была пуста. Он заметил пристальный, затуманенный и насмешливый взгляд Хосе-Антонио. Через некоторое время Примо де Ривера сказал:

- Дорогой Энтони, ты совершенно сошел с ума! Так значит, именно это ты рассказал главе госбезопасности?

- Бери выше, и самому Асанье!

Не сумев сдержаться, Хосе-Антонио разразился оглушительным хохотом. Энтони последовал его примеру. Оба смеялись, хлопали друг друга по плечам и колотили по столу, уронив бутылку и стаканы, но не могли сопротивляться этому приступу веселья. Поток дружбы, которая объединяла их несмотря на всю враждебность, заструился вновь.

К ним приблизился официант с угрюмым выражением лица.

- Простите, что прерываю. Срочный звонок для сеньора Примо де Риверы.

Спустя какое-то время Лили позвонила в больницу, чтобы справиться о самочувствии брата. После нескольких безуспешных попыток ей удалось связаться с отцом Родриго. Тот сообщил, что юноша еще жив, однако медики опасаются летального исхода. Герцог не отходил от постели сына, а Пакита, вне себя от горя, носилась туда-обратно, не в силах сдержать рыданий. Узнав эти печальные новости, Лили изводила себя мыслями о том, куда столь таинственно исчезла ее мать. Незадолго до этого она послала дворецкого на ее поиски, и он послушно отправился, пряча под полой пальто ружье.

Через час дворецкий вернулся, так и не найдя герцогини. Вечер был ненастным, и он не встретил никаких прохожих ни на Кастильском бульваре, ни на окрестных улицах, хотя прочесал все окрестности, разыскивая пропавшую герцогиню. Лили решила, что обращаться в полицию бесполезно; всё, что она могла сделать - положиться на волю провидения и ждать. Она велела прислуге немедленно ей доложить, если поступят какие-либо новости, и заперлась у себя в комнате. Здесь она наконец дала волю слезам. Знакомая и уютная обстановка комнаты не принесла ей желанного покоя, а лишь добавила боли: всё здесь напоминало о недавнем свидании с англичанином. Быть может, в эту минуту он был уже мертв. Ее живая девичья фантазия рисовала перед глазами безжизненное тело, прошитое пулями или с ножом в груди. Быть может, последние его мысли были о ней.

Тем, кто её близко знал, казалось, что Лили обладает уравновешенным характером, позитивным отношением к жизни, натурой весёлой, немного незрелой и наивной. На самом деле всё было наоборот. Положение ухудшало то, что ее холодный аналитический разум и горячее мятежное сердце подтолкнули ее втайне отвергнуть полученное религиозное воспитание. Теперь ей, лишенной утешения молитвы и веры в божественное вмешательство, полагающейся только на свою выносливость, казалось, что от таких сильных переживаний она сходит с ума.

В десять минут двенадцатого кто-то постучал в дверь. Лили закрыла уши ладонями, чтобы не слышать вестника трагических новостей. Через мгновение к ней вернулось самообладание, и она ответила. Горничная сообщила, что по телефону звонит отец. Лили подбежал к аппарату. Герцог говорил почти неслышно, обрывистыми взволнованными фразами. Едва сдерживая рыдания, он рассказал, что герцогиня приехала в больницу десять минут назад, оттолкнула падре Родриго, который встал между ней и постелью сына, вошла в палату и бросилась к Гильярмо, окликая его и покрывая поцелуями. И в тот же миг случилось чудо. Гильермо дель Валье открыл глаза и улыбнулся, когда узнал лицо матери. Врачи были озадачены этой необъяснимой реакцией, необъяснимой с научной точки зрения, но им пришлось заняться Пакитой, которая упала в обморок. В этой сцене неописуемой радости не хватало только Лили.