Лев Шенин - Военная тайна

— Я позволю себе напомнить, господин генерал, — довольно неуверенно начал защищаться Вейцель, — я позволю себе напомнить, что упомянутый Шмельцер был ко мне прикомандирован по личной рекомендации рейхефюрера ОС и что я не имел к этому вопросу решительно никакого отношения…

— Чепуха, полковник! Вы отвечаете за Шмельцера с того момента, как он стал вашим сотрудником. И я считаю, что ваша ссылка на рейхсфюрера СС по меньшей мере бестактна…

И генерал Пиккенброк, о котором давно поговаривали, что он представляет в военной разведке ведомство рейхсфюрера СС Гиммлера, изобразил на своем длинном, худом лице чувство глубокого возмущения.

Полковнику Вейцелю стало не по себе. Дернул же его дьявол брякнуть насчет Гиммлера, которому этот тощий Пиккенброк при случае может все передать! Самое обидное, что Вейцель сказал сущую правду — Шмельцера действительно рекомендовал Гиммлер, но об этом, конечно, лучше было не вспоминать, особенно учитывая повадки и характер господина рейхсфюрера СС…

По-видимому, Крашке тоже это понимал, потому что на его лице мелькнуло некое подобие улыбки, которую он, впрочем, тут же подавил, сообразив, что с полковником Вейцелем ему как-никак предстоит работать.

Как раз в этот момент вошел адъютант Пиккенброка, доложивший, что адмирал Канарис — начальник германской военной разведки и контрразведки — приглашает к себе Пиккенброка, Вейцеля и Крашке.

Все поспешно поднялись и по длинным, ярко освещенным коридорам направились в кабинет Канариса.

Адмирал принял их стоя. Хорошо упитанный, румяный, он был, как всегда, гладко выбрит, сильно надушен. Ответив на обычное приветствие «Хайль Гитлер!», адмирал внимательно осмотрел пришедших с головы до ног, а затем, насвистывая какой-то опереточный мотив, стал шагать из угла в угол своего обширного, хотя и немного мрачного кабинета. Установилась долгая, неловкая пауза, и со стороны можно было подумать, что Пиккенброк, Вейцель и Крашке изо всех сил стараются запомнить насвистываемый господином адмиралом мотив — столь сосредоточенны и серьезны были их лица. Разумеется, все продолжали стоять.

Наконец Канарис подошел к своим подчиненным и коротко бросил:

— Вчера фюрер спросил меня об «операции Сириус».

И, метнув выразительный взгляд, опять начал измерять кабинет своими длинными крепкими ногами. Пиккенброк и Вейцель переглянулись и стали еще более сосредоточенно слушать мотив, который вновь начал насвистывать Канарис. Именно в этот момент в кабинет влетел без обычного стука в дверь адъютант Канариса и, бледный от волнения, едва сумел пролепетать:

— Господин рейхсфюрер СС!..

— Что?! — вскричал Канарис, не веря собственным ушам. — Что?!

— Господин рейхсфюрер… — снова пролепетал адъютант и тут же замолк.

В кабинет неторопливо входил Гиммлер. Пиккенброк, Вейцель и Крашке судорожно вытянулись по команде «Смирно!» Канарис бросился навстречу Гиммлеру, впервые удостоившему своим посещением этот кабинет. Адъютант Канариса сразу вышел из комнаты.

— Здравствуйте, адмирал Канарис, — произнес Гиммлер, даже не взглянув в сторону Пиккенброка, Вейцеля и Крашке, — я заехал информировать вас об одном соглашении.

— Як вашим услугам, господин рейхсфюрер СС, — ответил Канарис, старательно подвигая к Гиммлеру глубокое кожаное кресло. — Позвольте представить вам моих сотрудников: генерал-лейтенанта Пиккенброка, полковника фон Вейцеля — нашего военного атташе в Москве — и господина Крашке…

Гиммлер неторопливо уселся в кресло и, взглянув на застывших подчиненных Канариса, улыбнулся и сказал:

— Очень хорошо. Генерал Пиккенброк мой старый знакомый, о полковнике Вейцеле я слышал как о способном человеке, а господин Крашке, говорят, тоже настоящий немец и опытный разведчик. Они все, если не ошибаюсь, работают по русскому профилю?

— Так точно, господин рейхсфюрер СС, — отчеканил Канарис, ломая голову над вопросом, чем вызван этот необычайный визит.

— В таком случае, — продолжал Гиммлер, — эти господа могут принять участие в нашем разговоре…

И, вытащив из кармана своего черного кителя аккуратно сложенный лист, Гиммлер привычно поправил пенсне, с которым никогда не расставался, и подчеркнуто деловым тоном начал:

— Вчера, по личному приказанию фюрера, господа, я и рейхсминистр фон Риббентроп подписали соглашение, имеющее отношение и к вашему ведомству, дорогой адмирал. (Канарис при этих словах почтительно склонил голову.) Я не стану зачитывать этот документ целиком, суть его очевидна из следующего абзаца…

И, быстро отыскав нужное место, Гиммлер прочел:

— «Министерство иностранных дел оказывает секретной разведывательной службе всякую возможную помощь. Имперский министр иностранных дел будет, поскольку это терпимо во внешнеполитическом отношении, включать определенных сотрудников разведывательной службы в состав заграничных представительств…» [1] Подлинный документ, который был представлен и оглашен на Нюрнбергском процессе.

Тут Гиммлер сделал паузу и выжидательно взглянул на Канариса.

— Еще, одна иллюстрация мудрости фюрера, — с чувством произнес Канарис, — он всегда понимал значение нашей службы…

— Слушайте дальше, — перебил его Гиммлер и снова начал читать: — «Ответственный сотрудник разведывательной службы регулярно информирует главу миссии обо всех существенных вопросах деятельности секретной разведывательной службы в данной стране».

Лицо Канариса невольно вытянулось: господин адмирал не привык информировать послов «обо всех существенных вопросах» своей деятельности. Полковник фон Вейцель тоже не выдержал и даже позволил себе громко вздохнуть. Господин Крашке, напротив, сразу повеселел. Он понял, что поедет в Москву под прикрытием дипломатического паспорта, что при всех условиях исключает какой бы то ни было риск ввиду дипломатической неприкосновенности…

Гиммлер всех по очереди осмотрел и язвительно усмехнулся.

— Господа, — медленно протянул он, — вероятно, избавят меня от необходимости разъяснять, что последний тезис об обязанности информировать дипломатов не следует понимать примитивно… Конечно, их придется информировать, но… я бы сказал, в пределах компетенции их чисто дипломатических задач… Вряд ли нужно при этом входить в чрезмерные подробности, господа, поскольку сугубая конспирация — основной закон нашей профессии…

— Так точно, господин рейхсфюрер СС! — радостно воскликнул Канарис, сообразив, что «соглашение» вовсе не поставило его службу под контроль дипломатов, которых он терпеть не мог. — Я весьма признателен вам за разъяснение…

— Это особенно важно для работы в Москве, — осторожно начал Пиккенброк, — если учесть настроения нашего посла господина Шулленбурга…