Лев Шенин - Военная тайна

С этого момента Бахметьев незаметно, но упорно следил за Петровым, прислушиваясь к его разговору с Леонтьевым.

Петров не знал фамилии человека, сидевшего рядом с ним. На Леонтьеве была обычная военная форма, три шпалы в петлицах. При знакомстве Петрову не назывались фамилии офицеров, кроме полковника Свиридова. Фотокарточки Леонтьева Петров-Петронеску не имел. Самолет, с которым фотокарточку послали из Берлина, по пути наскочил на советский «Як» и был сбит. По оплошности немецкой разведки они не сохранили копии фотокарточки, и ее единственный экземпляр, с большим трудом добытый в свое время, погиб. Это осложняло задачу Петронеску. Надо было очень осторожно выяснить — кто здесь Леонтьев.

Сейчас, беседуя с Леонтьевым, Петронеску как раз был занят этим. Он медленно кружил вокруг интересовавшей его темы. Сначала он завел разговор об артиллерии вообще, затем о новых видах немецкой артиллерии.

— Кстати, в штабе фронта, — наконец произнес он, — мне рассказывали об удивительном эффекте наших новых орудий. Об изобретении какого-то конструктора Леонтьева. Мне даже говорили, что мы будем иметь возможность с ним лично познакомиться. Это было бы очень интересно. Говорят, он в вашей бригаде?

— Да, он здесь, — вмешался в разговор Бахметьев. — Это я — Леонтьев, — сказал он, застенчиво улыбаясь.

Петронеску так заинтересовался, что даже не заметил удивления, с которым встретили эту бахметьевскую фразу Свиридов и Леонтьев. Однако они промолчали.

— Очень рад познакомиться с вами, дорогой товарищ, — обратился Петров к Бахметьеву, сразу оставив Леонтьева. Вот уж это, братцы, сюрприз, это уж просто подвезло, ей-ей, подвезло. Верочка, Иван Егорыч, Тоня, что же вы, приветствуйте творца нового оружия!.. Да как следует!

Все засуетились. Петров быстро налил себе и Бахметьеву вина и встал с значительным выражением лица, постучав ложечкой по тарелке. Все замолкли.

— Товарищи, — начал Петров. — Я выражу наше общее чувство, если скажу без всяких выкрутасов и дипломатических, знаете, фокусов — спасибо тебе, товарищ Леонтьев, за твое старание, за твой талант, за твой труд! И от нас, тыловиков, большое тебе пролетарское, русское спасибо!

— Право, вы меня смущаете, — покраснел Бахметьев. — Ну зачем так торжественно?

— Нет уж, батенька, — перебил его Петров, — как говорится, от каждого по способностям, каждому по труду. Ты уж мне дай воздать тебе по заслугам, от души. Мы, знаешь, народ простецкий, без этих цирлих-манирлих. Братцы, итак, за здоровье, талант и преуспеяние Леонтьева!..

Он опрокинул рюмку. Все выпили. Бахметьев все с тем же застенчивым выражением лица сидел за столом. Леонтьев и Свиридов незаметно переглядывались, не понимая, в чем дело.

— Товарищ Леонтьев, — начал Петров, — мы завтра едем по домам. Не пора ли и вам в Москву?

— Как вам сказать, — отвечал Бахметьев, — я тоже… собирался… Ну что ж, может, и верно вместе ехать. Я подумаю.

— Да чего тут думать, — загорячился Петров. — Вместе оно и веселее, да и время быстрей пройдет. Одним словом, давайте решать! Да какой вам смысл отказываться? Девушки, да что же вы молчите?

— Товарищ Леонтьев, давайте вместе! Ну, неужели вы откажете? Мы просим, просим! — защебетали девицы.

— Хорошо, — вдруг произнес Бахметьев и поднялся за столом. — Хорошо, мы поедем вместе. Даю слово!

После ужина гостей развели по землянкам. Бахметьев взялся 'проводить Петрова и двух его товарищей. Пожелав гостям спокойной ночи, он пошел к Свиридову, у которого и застал Леонтьева.

— Товарищи, я должен объяснить вам свое поведение, — улыбаясь, начал Бахметьев. — Прежде всего прошу, товарищ Леонтьев, извинить за присвоение вашей фамилии. Понимаете, мне не понравилось, что Петров проявляет к ней столь повышенный интерес. Кроме того, я сомневаюсь, чтобы ему оказали в штабе фронта о том, что вы находитесь здесь. Такие вещи не принято говорить людям, не имеющим отношения к вашей командировке. Поэтому на всякий случай я решил подставить себя вместо вас…

В ответ на расспросы Леонтьева и Свиридова, чем именно показался ему подозрительным Петров, Бахметьев поделился своими соображениями.

По мнению Бахметьева, в излишней шумливости Петрова, в его манере щеголять псевдонародными оборотами речи, в его постоянной манере подчеркивать свою любовь к Ивановской области и свою глубокую осведомленность о ее экономике, сырье, флоре и фауне, наконец даже в том, как он смеялся, — слишком заливисто и часто, неестественно, с напряжением запрокидывая голову (искренне смеющийся человек всегда свободен во всех своих движениях), — во всем этом была какая-то нарочитость, какая-то тонкая, хорошо продуманная, но все-таки игра.

Бахметьев обратил внимание также и на речь Петрова, точнее на то, как он говорил. У него было безупречно правильное произношение, вовсе отсутствовал какой бы то ни было акцент. Но и самая безупречность его произношения была чрезмерна; Петров чересчур четко произносил слова, добросовестно «выговаривая» каждый слог, и Бахметьеву показалось, что в манере Петрова строить фразу и произносить ее есть опять-таки какая-то нарочитость, напряжение, точнее всего — старательность. Так обычно говорят иностранцы, хорошо владеющие русским языком, но для которых тем не менее он остается языком чужим.

Бахметьев еще обратил внимание на тонкое, едва ощутимое благоухание, которое как бы излучал руководитель «делегации». Это был тот особый, годами въевшийся во все поры кожи аромат, которым отличаются мужчины, привыкшие к каждодневному употреблению душистого одеколона, мыльной пасты и курению пряного, с медовым запахом, табака. Этот аромат не вязался с простецкими манерами Петрова и его заявлениями (кстати, тоже чересчур частыми) о том, что он потомственный токарь, пролетарий «от станка».

Изложив эти наблюдения и признавая, что они все же недостаточны для каких-либо определенных выводов, Бахметьев добавил:

— А в общем, конечно, все это может оказаться чепухой и проявлением чисто профессиональной, чрезмерной подозрительности. Я поэтому и решил поехать с ними вместе до штаба фронта. Там, на месте, связаться с Москвой, а если понадобится, и с г. Ивановом и выяснить все досконально. Ошибся — буду душевно рад и сам вместе с вами над собой посмеюсь, а лишняя проверка еще никогда никому не мешала… Что же касается вас, товарищ Леонтьев, то мои ребята поедут с вами до Москвы и там сдадут вас, как говорится, с рук на руки. Мне же все равно надо было по делам подъехать в штаб фронта.

Свиридов и Леонтьев с интересом выслушали Бахметьева, в глубине души не разделяя его подозрений, и пожелали ему счастливого пути.

Пока шел этот разговор, над землянкой собиралась ночная гроза. Была темная, облачная ночь. Тяжелые тучи торопились куда-то на запад, подгоняемые резкими порывами сильного ветра. Где-то далеко фиолетовая молния расщепила свинцовое небо и мгновенно потухла. Закричали лесные птицы, разбуженные громом и шумом взволнованного леса. Уже первые капли будущего ливня тяжело» пали на хвою деревьев.