Эндрю Йорк - Ликвидатор

Уайлд подумал, что все идет очень хорошо. Когда она спустилась вниз, чтобы приготовить чай, он снова заснул. Очень скоро ему понадобится каждая унция имеющейся у него энергии.

Машина приехала в пять. К этому времени снова набежали дождевые тучи, свет быстро меркнул. Уайлд стоял у окна и наблюдал, как по ступенькам поднимались четыре человека. В середине Сталиц. Во плоти он не так походил на Кэннинга. Был гораздо ниже, и в усах виднелась седина. В каждом его движении чувствовалась напряженность. Он выглядел старым, усталым и подавленным. Сталиц здесь, Сталиц мертв. Уайлда больше не интересовал громадный человек, шедший рядом с ним. Крупный нос и подбородок, выдвинутый вперед, словно скала. Бескомпромиссно тонкий рот. Руки Люсинды были глубоко засунуты в карманы дождевика, шляпа сдвинута на затылок, узел галстука ослаблен. Он имел тот самый обманчиво расслабленный вид, который бывает у американских солдат и полицейских в штатском — когда они в действии. Впервые в своей жизни Уайлд почувствовал себя одиноким.

Он снова лег. Теперь каждая мышца его тела взывала к действию, взрываясь от подавленной мощи, которая, если понадобится, понесет его сквозь ночь, как волна прилива. Он рассчитал — и правильно, — что это будет необходимо. Он прислушался, но до его комнаты не доносилось ни звука. Тем временем стемнело, по подоконнику застучали капли дождя.

Снова появилась Рода, на ходу стягивавшая платье.

— Мне придется им и треклятый ужин подавать. Слышал, как другие типы приехали?

— Видел.

Она сменила платье, пробежала расческой по волосам и стала краситься.

— Один — настоящий иностранец. Говорит мало, но так смотрит. Уф. Русский или что-то в этом роде.

— Значит, у них парадный ужин? — спросил Уайлд.

Она подмигнула:

— Чертовски парадный. Садятся в восемь. Суп, рыба, орехи, всякое такое. И вдогонку «Шато д’Икем». Парсонс говорит, сэр Реджинальд велел ему подать все самое лучшее. Этим треклятым янки.

99

— Сэр Реджинальд уже здесь?

— Он приедет только завтра, с коротким визитом.

— А где этот иностранный тип спит?

Рода остановилась, склонив голову набок и держа губную помаду, которая в ее руках выглядела как фаллический символ.

— Тебе-то зачем знать?

— Если я хочу выбраться отсюда, мне надо будет схорониться от сторожевых псов и их хозяев, которые облепят его комнату как мухи.

— Об этом я не подумала. Его поместили у сэра Реджинальда. Ихнее сиятельство редко когда там спит. Приедет утром, уедет вечером, это у него так. Спит в этом своем «роллсе».

— Значит, в передней спальне?

— Точно. — Рода остановилась у двери. — Это все самые высшие сферы, Гарри. Под большим секретом, всякое такое, понимаешь? Ты ни словечка никому не должен рассказывать, ладно?

— Поверь мне, детка, как только я отсюда выберусь, немедленно обо всем забуду. Кроме тебя, конечно.

Ее лицо расслабилось.

— Знаешь что? Я рада, что ты здесь немного побудешь. Это было здорово. В некотором роде. Видеть тебя.

Уайлд сел на постель. Они едят в восемь. Следовательно, вряд ли отправятся спать до одиннадцати. Он прикинул, что, если сумеет пробраться к машине раньше одиннадцати сорока пяти, все будет в порядке. Почтовый пароход уходит из Веймута задолго до двух.

На улице дождь стал сильнее, и ветер возобновился.

Рода вернулась в половине одиннадцатого. Заперла дверь, выключила свет и растянулась на животе поперек кровати, свесив руки и ноги. Она напоминала выброшенного на песок кита.

— Если у меня будет еще один такой денек, как этот… и голова целый день кружилась.

— Как прошел ужин?

— Ты бы решил, что они целый год не ели. И эта треклятая овчарка тоже ничем не лучше.

— А что они сейчас делают?

— Курят сигары, пьют кофе. И портвейн. — Она перекатилась на спину. — Не думаю, что после такого кто-нибудь из них рано проснется.

Уайлд перешел к окну и посмотрел в ночь.

— Ну? — требовательно спросила она. — Какие планы?

— Собираюсь прогуляться под дождем вместе с чертовым псом, совсем скоро. Такие вот планы.

— Боишься, да? Так расслабься. Он сидит на цепи в переднем холле. Что тебе без надобности дергаться?

— Тогда будем надеяться, что дождь не кончится. А что с сигнализацией?

— Парсонс включает ее, как только становится темно.

Уайлд сел около Роды.

— Это было самое настоящее приключение, правда? — Он обнял ее за талию.

— Даже чересчур.

— Но ты захочешь со мной встретиться, когда я снова окажусь на юге?

— Хочешь сказать, что собираешься вернуться? Черт. Наглости у тебя хватает. Даже не думай, что снова сюда попадешь. Ни за какие коврижки.

— Судя по всему, ты права. Но если даже я все-таки соберусь это сделать, для начала мне хорошо бы выбраться на волю. Ты должна мне помочь.

— Что еще? — подозрительно поинтересовалась Рода.

— Две вещи. Ты спустишься вниз и отключишь сигнализацию. А потом, просто на всякий случай, если кто-то заметит, как я крадусь, или этот чертов пес залает, минут через пять после того, как я покину комнату, выйди на лестницу и изо всех сил завизжи.

— Должно быть, ты свихнулся.

— Они прибегут, и ты скажешь, что видела мужчину. Услышала шаги в коридоре, открыла дверь, а там человек.

— Но разве это не заставит их еще больше встревожиться?

— Для начала это задержит их минут на десять. А в такой дождь именно столько времени мне хватит. Я оставил машину на противоположной стороне леса. Мне только бы успеть добраться до нее — и дело в шляпе.

— А ты эксперт, черт подери. И что, по-твоему, этот человек мог здесь делать?

Уайлд пожал плечами:

— Грабить. Впрочем, это не имеет никакого значения. Ты всего лишь заметила его.

— А если они тебя поймают?

— Придерживайся этой истории. Ну, ходили мы с тобой куда-то пару раз. Понятно, что присматривался к месту. Но ты распрощалась со мной вчера вечером в половине седьмого и больше не видела. Клянись в этом, даже на суде.

Рода глядела на Уайлда во все глаза.

— Ты попадешь в каталажку, великий дурень.

— Без предварительного приговора? Выкручусь. Я здесь ничего не украл.

— Работа твоя накроется.

— О какой работе ты говоришь? — спросил Уайлд. — Если не сделаешь, как я говорю, работу потеряешь ты. А где ты еще найдешь такое тепленькое местечко? Все закончится тем, что тебе придется рыскать в поисках твоего старичка по всей Австралии.

— Я лучше пойду на улицу. Но знаешь что? Ведь на самом деле я приняла тебя за настоящего коммивояжера с пятнадцатью ребятишками и грязными подштанниками. Мне стыдно, что я так подумала, Гарри. То есть ты хочешь сказать, что и вправду готов потерять из-за меня работу?

Уайлд поцеловал кончик ее носа.

— Я не филантроп. Теперь вперед, отключай сигнализацию. И пока будешь внизу, посмотри, как продвигается дело с сигарами.