Джон Пристли - Мгла над Гретли

Она взглянула на меня гордо и вызывающе.

— Потому что многие могли бы подумать, что я стыжусь немецкой фамилии. Тогда как на самом деле я горжусь этим именем. Мой муж был великим человеком.

— Он был эмигрантом?

— Да, конечно. Когда нацисты захватили Австрию, он потерял всё, за исключением своего имени. Это было единственное, чего они не могли у него отнять, как ни пытались.

Всё это было сказано с глубокой горечью. Однако мне были известны многие случаи, когда люди, с не меньшей горечью говорившие о нацистах, были обучены этому на специальных шпионских курсах в Берлине.

У парадной двери кто-то позвонил, и неожиданно в гостиную с невозмутимым видом вошёл мистер Периго.

— Разве вы не обещали мне чашку чаю, если мне случится бывать в этой части города? — начал он со своей обычной аффектацией, простирая к хозяйке дома обе руки. — А, мистер Ниланд! Ну, мы хорошо знакомы, не так ли?

— Да, мы постоянно везде встречаемся, — сказал я довольно сухо.

Наша хозяйка разливала чай, и тут я впервые заметил несколько лишних чашек, свидетельствовавших о том, что она ждёт гостей. Как будто прочитав мои мысли, она вскользь заметила:

— “Четверги и воскресенья, кажется, единственные дни недели, когда я могу принимать гостей в нормальное время” — И затем обратилась к Периго:

— Не хотите ли чего-нибудь отведать?

— Нет, благодарю вас, — сказал Периго, показывая свои фарфоровые зубы. — Если не возражаете, я закурю… Так куда подевалась моя зажигалка? Превосходная зажигалка, — при этом он покосился на меня.

Я с нетерпением ждал, когда он достанет зажигалку, но так и не дождался.

— Должно быть, я куда-то её сунул, — сказал он, протягивая ко мне руку. — Нет, не беспокойтесь, доктор Бауэрнштерн, я уверен, что у мистера Ниланда найдётся зажигалка.

— Могу дать вам спичку, — сказал я, замечая, что наша хозяйка несколько недоумённо посматривает на нас, как если бы она догадывалась, что за этими словами кроется нечто большее.

Оставаться дольше не имело смысла, хотя каждому из них в отдельности я мог бы сказать многое. Мистер Периго не выразил желания уйти вместе со мной, хотя он, разумеется, знал, что у доктора Бауэрнштерн осталось совсем немного времени — ей пора было идти в детскую клинику. Очевидно, ему было необходимо поговорить с ней о чём-то важном. Она проводила меня до двери, чего я, по правде сказать, не ожидал, и тут мы на некоторое время задержались.

— Вам случайно не известно, — спросила она, — чем занимается мистер Периго?

— Нет, не известно. Судя по его словам, он проводит время в пустых разговорах.

— Я слышала то же самое. Но трудно поверить его словам, не так ли?

— На мой взгляд, трудно поверить всему, что говорит мистер Периго, — ответил я с готовностью. — Впрочем, не менее трудно поверить в некоторые вещи, которые говорите вы.

— Что вы имеете в виду? — сказала она более удивлённо, нежели сердито.

— Пока что это не совсем ясно, — сказал я и не солгал. — Спасибо за чай, это был чудесный вечер.

Я тут же направился на Раглан-стрит, предупредил миссис Вилкинсон, чтобы она не ждала меня к ужину, и поехал к магазину подарков, вернуть те две книжки, которые взял у мисс Акстон. Собственно, я успел прочесть только одну из них, но мне был необходим повод для визита к ней.

Мисс Акстон с улыбкой подошла ко мне.

— Знаете, о чём я думал всё это время? — спросил я. — Я думал о вас.

“Некоторая дерзость вреда не принесёт”, — решил я про себя.

— Я зашёл напомнить о вашем обещании на днях пообедать со мной. Что, если мы сделаем это завтра вечером, в “Трефовой даме”? Третьего дня нас там очень недурно угостили. Вряд ли мне удастся угостить вас так хорошо, как это сделала миссис Джесмонд. Но я всё же постараюсь. Кстати, я вас там видел в ту ночь. Позавчера.

— Да, я помню. Я с удовольствием пообедаю с вами завтра, но не раньше половины девятого. Я обещала присутствовать на митинге, который начнётся в семь часов. Это патриотический митинг, и, думаю, мне не следует уклоняться от участия. Нас, владельцев лавок, всегда приглашают на такие митинги. И кроме того, это полезно в деловом отношении, — закончила она, показывая мне пригласительный билет. В нём было сказано, что на митинге выступят местный член парламента и полковник Тарлингтон.

— Прекрасно. Может быть, я пойду вместе с вами, а как только митинг кончится, мы отправимся прямо в “Трефовую даму”.

— Отлично! — воскликнула она.

И я подумал, что никогда раньше не замечал, чтобы женщины говорили “отлично”. Не очень подходящее для женщин восклицание. Но я уже понял, что имею дело не с обыкновенной женщиной.

— Вы уже выбрали нужные книги? — спросила она минуту спустя.

— Нет ещё. Вы хотите, чтобы я скорее ушёл?

Она рассмеялась.

— Вовсе нет. — С минуту она колебалась, затем добавила почти шёпотом: — По правде говоря, мне хочется поскорей закрыть эту проклятую лавку. Сегодня выдался трудный день. Ведь вы, кажется, не спешите…

— Нет, совсем не спешу.

— В таком случае вот что мы сделаем: я закрою лавку, пока не пришла одна из этих жутких покупательниц, и мы закончим разговор наверху. Там, кстати, можно и выпить. А кроме того, там вы сможете рассказать мне о своих терзаниях.— Чудесно, — ответил я с неподдельным энтузиазмом, потому что это было именно то, чего мне хотелось.

Маленькая гостиная наверху была интересна именно потому, что не носила никакого отпечатка личности своей владелицы. Она была безликой, как гостиная в отеле. И тем не менее мисс Акстон являлась, несомненно, незаурядной женщиной, хотя это и не бросалось в глаза с первого взгляда.

А вот комната, которую она сама обставила и в которой живёт уже четыре месяца, не имеет своего лица! Это не могло быть случайностью.

Выбор спиртного у мисс Акстон был поистине великолепен.

— Вот если бы у вас нашлась канадская водка, — сказал я, разыгрывая роль неотёсанного деревенского парня с Дикого Запада, — то это оказалось бы просто чудом.

— Да, она у меня есть, — ответила она сухо.

— Неужели? — заревел я, возможно, несколько переигрывая. — Я почти позабыл её вкус. И вы можете налить мне рюмку?

Она налила мне водки, а себе приготовила хорошую порцию джина с лимонным соком. Потом выключила верхний свет, оставив лишь небольшой торшер в углу. Мы стояли у камина со стаканами в руках, улыбаясь друг другу.

Мы подняли свои стаканы, и, когда чокались, наши руки соприкоснулись. Затем мы выпили, поставили стаканы на каминную полку, но всё так же продолжали стоять друг против друга.

Тут я понял, что она не рассердится на меня, если я её поцелую. А ведь это только поможет делу. Я обнял её насколько мог непринуждённо и спокойно поцеловал. Не забывайте — это была зрелая женщина, а не девчонка, как могло показаться издалека. Её реакция оказалась чрезвычайно любопытной. Она ответила мне долгим, умелым, почти страстным, но совершенно безличным поцелуем.