Джон Пристли - Мгла над Гретли

В середине обеда Периго сказал вдруг:

— Поглядите, наша приятельница миссис Джесмонд оставила своих мальчиков и готовится нанести нам визит. Как вы думаете, Ниланд, что мы скажем ей?

— Первое, что придёт в голову, — проворчал я. — Но парочка приятных сюрпризов её, несомненно, ожидает.

Однако самый неожиданный сюрприз ожидал нас. Мы беседовали некоторое время, она сообщила нам, что её беспокоит отсутствие Джо, который сегодня впервые не вышел на работу.

— Можете не беспокоиться о нём, — сказал я. — Джо арестован, и вам придётся проститься с ним, миссис Джесмонд.

— Любопытно, что я никогда не обманывался насчёт Джо, — заметил Периго.

— Я тоже, — совершенно спокойно отозвалась миссис Джесмонд. — Я всегда считала его в высшей степени неприятным и, наверное, очень развратным малым. Но работал он превосходно. “Трефовая дама” без него будет уже не та.

— Боюсь, что “Трефовая дама” скоро вообще будет не та, — усмехнулся Периго.

— Что вы имеете в виду, мистер Периго?

— Сомневаюсь, чтобы вам позволили продолжать в том же духе, — пояснил он. — В конце концов нельзя же забывать, что у нас в разгаре война. Не считайте меня неблагодарным. Я здесь не раз приятно проводил время и находил ваше заведение весьма полезным, но боюсь, что вам придётся расстаться с этим делом.

— И с чёрной биржей тоже — прибавил я, подцепив вилкой кусок цыплёнка. — Нет, нет, не беспокойтесь, я не занимаюсь спекулянтами. Но если вы будете продолжать свою деятельность, я буду вынужден сообщить о вас куда следует.

— Не намерена благодарить вас за предупреждение, — сказала миссис Джесмонд, как всегда, обаятельная и безмятежно красивая. — И нахожу, что вы порядочная свинья.

— Согласен. А вы очаровательный пушистый зверь, который не стоит денег, затраченных на него страной. Такую роскошь мы не можем себе позволить.

— Он не жалеет об этом, а я жалею, дорогая миссис Джесмонд, — сказал Периго. — Вы мне всегда больше нравились, чем я вам…

Она холодно поглядела на него и спросила:

— Ходят слухи, что Шила Каслсайд погибла. Это правда?

— Да. Вчера ночью её вытащили из канала.

— Довольно равнодушно вы говорите об этом, если принять во внимание, что вы вчера провели с нею целый час в одной из наших спален

— Я далеко не равнодушно отношусь к этому, а вчерашний час я употребил на весьма серьёзный разговор с нею, — глядя прямо в глаза этой женщине, ответил я. — Вас интересует ещё что-нибудь?

— Да. Вы сегодня видели Диану Акстон?

— Нет, но её видел… Периго. А что такое?

— Она позвонила мне сегодня утром, как раз перед ленчем, но меня не было, а записки она не оставила.

— Пожалуй, я могу вам сказать, зачем она звонила. Не трудно себе вообразить. Она, вероятно, хотела вам сообщить, что покидает Гретли сегодня днём навсегда.

Едва заметная тень промелькнула на спокойном лице миссис Джесмонд, да ещё в глубине её глаз можно было заметить беспокойство. Она изучающе посмотрела сначала на меня, потом на мистера Периго.

— Вы двое, кажется, знаете что-то о Диане, пожалуйста, скажите мне.

Мы с Периго переглянулись.

Она спокойно поднялась и взглянула на меня.

— Вчера ночью я недоумевала, когда увидела вас с нею Я знаю, что она не в вашем вкусе. Что с ней?

— Она не могла забыть Нюрнберг и “высшую расу”, — ответил я, — и она продавала нас фашистам. Некоторые это делают за деньги, некоторые из страха или амбиции. Но, пожалуй, в её случае причиной является смесь романтических бредней и пустого тщеславия.

— Совершенно с вами согласна, — ответила миссис Джесмонд, готовая к уходу, — Диана всегда была такой. Сколько раз я предупреждала её! Видите ли, она моя сестра, года на два моложе и, конечно, намного глупее… Мда… Один из лётчиков недавно рассказывал мне о чудном маленьком отеле рядом с их стоянкой, там, в Шотландии. Не съездить ли мне туда? Три года тому назад в Каннах одна известная гадалка, к которой все тогда ходили, сказала, что мне осталось жить всего пять лет. Значит осталось полтора года Не так ли? Вполне изрядный срок. Ужасно скучно жить! Спокойной ночи!

Мы глядели, как она лебедем плыла к своему столику и ожидавшему её поклоннику.

— Я достаточно стар, чтобы угомониться, — сказал Периго. — Но эта женщина меня волнует… Впрочем, раньше, чем она уедет, придётся познакомить её с инспектором Хэмпом, человеком не менее привлекательным в своём роде.

— Кстати, — сказал я. — Передайте инспектору, что, если до половины одиннадцатого он не получит от меня весточки, пускай едет к полковнику Тарлингтону.

— Тогда и я поеду с ним, — сказал Периго. — Если только вы не захотите взять меня с собой, Ниланд.

— Нет, Периго, спасибо. Я вижу пока только один способ разделаться с этой историей. Способ довольно рискованный, легко может провалиться, поэтому вряд ли стоит нам обоим раскрывать своё инкогнито. Если не встретимся, забежите утречком на Раглан-стрит. Благодарю за обед, Периго.

— Вы всё так же трезвы? — спросил он, когда мы покидали столовую.

— Трезв и чертовски зол, — ответил я.

На углу я сел в автобус, и, к счастью для меня, сидевший рядом пассажир знал, где находится Оукенфильд Мэнор, и сказал мне, на какой остановке сойти. Вокруг стояла обычная тьма, в дополнение к которой шёл ледяной дождь. Поворот на дорогу к усадьбе, как сказал мне попутчик в автобусе, находился в четверти мили влево от шоссе. Может быть, так оно и было, но мне показалось, что дорога значительно длиннее.

Я с трудом брёл в этой кромешной тьме. Дождь вымочил меня насквозь, когда я, наконец, разыскал ворота усадьбы и укрылся под аркой. Было уже начало десятого. Отто должен был встретить меня здесь, но, подождав минут десять, я решил, что он, по всей видимости, не понял меня и стоит где-нибудь невдалеке от дома. Напрягая в этой тьме зрение так, что заболели глаза, я двинулся по аллее, дошёл до главного подъезда, поискал справа, слева. Отто нигде не было. Быть может, любящая невестка убедила его, что жизнь драгоценнее, чем риск подобных увеселительных прогулок?

Я был в нерешительности. Как изобличить мнимого Морриса без Отто? Но всё же я обошёл вокруг дома и очутился на задах, среди дворовых пристроек. От одной из них, должно быть, из-под двери, тянулась очень тоненькая ниточка света, но в этой темени яркая, как маяк. Стараясь ступать абсолютно бесшумно, я приблизился к двери. Она оказалась незапертой.

И тут-то я поступил не очень благоразумно. Холодная дождливая ночь, ожидание, хождение в темноте, отсутствие Отто Бауэрнштерна — всё вместе взятое вывело меня из терпения и родило какую-то отчаянную беспечность: я толкнул дверь, вошёл и оказался в узком, вытянутом помещении, бывшем, вероятно, когда-то конюшней. А теперь она служила складом старой мебели и всякого хлама. В дальнем углу под занавешенным окном стоял верстак и было устроено нечто вроде мастерской. За верстаком сидел и работал какой-то человек, которого я не узнал в первые минуты: запылённая лампочка висела высоко и давала очень мало света. Вторая была так затенена, что свет падал только на верстак. Но когда человек вскочил, я увидел, что это тот самый, со шрамом, встреченный мною у Дианы Акстон. Он был одет в куртку лакея.