Дэн Абнетт - Инквизиция: Омнибус

— Магистр, может вода или белый свет солнца отравляют людей до такой степени, что рождаются мутанты?

— Возможно! Изложи подробнее свои тезисы, Драко.

— Но действительно гротескные и злобные искажения человеческой формы встречаются лишь после того, как демоны…

— Демоны, демоны? Выкинь из головы этих демонов! Даже не думай о них. Демоны — запрещенные миазмы человеческой фантазии, извращенной болезнью и злом. Они должны быть уничтожены.

— После того, как демоны завладевают душами тех, которые, так сказать, сияют светом.

— Светом? Каким светом?

— Светом псайкера… так сказать. Может быть, он естественно возникает в человеке, естественно и просто? Ведь есть астропаты и псайкеры, состоящие на службе у Империума? Разве не могут все псайкеры найти приют в его лоне?

— Фу! Тебе надо пройти обряд очищения, Драко.

Его пороли. Так он очищался от грешного любопытства? Или его просто испытывали?

Он размышлял об этом несколько недель. Затем собрался и рассказал о своих видениях.

Потом старший миссионер допрашивал его, в восторге сложив руки на животе. Блеск в глазах миссионера подсказывал, что то, как много он смог почувствовать — «Даже проблеск маяка Императора?» — и то, как он смог скрыть свою сияющую искру, означало, что парень был необычайно благословен.

А значит благословенна и сама миссия и ее глава. Самодовольный хитрый ублюдок этот миссионер, подумал Жак.

Через несколько месяцев челнок перенес Жак на большой черный корабль, висящий на орбите. И он навсегда покинул систему Ксеркс.

Другой корабль покидал другой мир. Поднявшись с космодрома Василарева, акулоподобный корабль Харка Обиспала быстро уменьшился до размеров жука, а потом блеснул искоркой в небе. Потом и вовсе исчез, начав свое путешествие длиной в несколько недель сквозь нормальное пространство к краю звездной системы, подальше от планет и лун — к точке входа в варп.

По наитию Жак сунул карточку Первосвященника в карман и убрал остальные карты таро назад в коробочку и снова завернул её в кусок кожи.

Кожа была сувениром после одного изгнания, которое, как обычно бывает при изгнании демонов, одновременно и удалось и не удалось. Демон был побежден, но носитель его был уничтожен, а не спасен.

А как могло быть иначе?

И все же Жак боялся, что Империум, при всей его мощи, медленно поддается под натиском чужаков, предателей и демонов. Каждая победа Империума, казалось, уничтожала некую часть самой сути Империума, самого человечества.

А как могло быть иначе? Огонь нужно побеждать огнем, не так ли?

Так что эта пятнистая кожа, снятая с мутанта, одновременно напомнила ему о том, как он стал сиротой, и упрекнула.

— На его месте, коли не милость Императора, был бы я, — пробормотал Жак.

— Где? — тут же спросил Гримм.

Жаку нравилось, что его спутник был возмущен разгромом Василарева и опустошением других городов, уничтоженных, чтобы спасти. Он ценил присутствие духа сквата и его периодические приступы сарказма — так же, как в некотором смысле, ценил нарочитое презрение Гугола. Фанатики, подобные Обиспалу, были бесценны; но в тоже время они были подобны слонам в посудной лавке. Конечно, в Империуме был миллион посудных лавок и даже больше: можно было закрыть глаза на ненужную разбитую посуду. Тем не менее, скептик зачастую может увидеть то, что непреклонный энтузиаст обязательно не заметит.

— Да здесь, — ответил Жак Гримму. — Вот здесь, на этой маленькой коробочке. В иных обстоятельствах это была бы моя кожа.

— Ха, — только и ответил коротышка, озадаченно уставившись на Жака.

Возможно, он выразился действительно чересчур туманно.

— Вон она! — воскликнул Гримм.

Ме’Линди сидела в баре ароматов, что был расположен в гротескном, экстравагантном зале станции, откуда поезда по эстакадам отправлялись в Кефалов и другие отдаленные ульи. Стены были покрыты коллажем из десятков тысяч черепов рептилий, вырезанных из матово-зеленого нефрита и малахита, что делало зал похожим на некрополь ящеров. Поддерживающие свод колонны были выполнены в виде хребтов.

Кефалов был единственным ближайшим городом, которого не коснулись порча и разрушения. Теперь, спустя неделю с момента отлета Обиспала, движение между разрушенной столицей и Кефаловым, казалось, почти пришло в норму. Солдаты СПО патрулировали вокзал и проверяли прибывающих. Лоточники, имеющие лицензии, шныряли вокруг, расхваливая пряные колбаски, содержащие только настоящий животный белок — как они утверждали.

Возможно, так оно и было. Принимая во внимание огромный уровень недавних потерь, их колбаски, вероятно, были сделаны из человеческого фарша. Подобные подозрения не могли остановить пассажиров, и они дорого платили за эти неподдельные деликатесы; возможно даже это и подстегивало продажи. Такие путешественники были, конечно же, обеспеченными — большинство жителей Василарева никогда в жизни не покидали пределы улья-рифа…

Возле Ме’Линди стояли два здоровенных телохранителя, зыркая на всякого, кто осмеливался посмотреть в её сторону. Стройная, непримечательная женщина была одета в облегающий комбинезон серебристого цвета, который, казалось, был не надет, а просто напрыскан из баллончика на её руки, ноги и тело. Несколько вьющихся шелковых шарфов цвета свежего мяса прикрывали наиболее неприличные места, выполняя роль некой вуали. Одежда охранников была сшита из кожи каких-то джунглевых зверюг и увешана оружием.

Они и понятия не имели, что женщина, которую они сопровождают, на самом деле намного смертоноснее, чем они сами могли бы стать хоть когда-нибудь в своей жизни. Жак нанял этих охранников, чтобы подтвердить роль Ме’Линди в качестве извращенной любовницы, путешествующей по разграбленным и разрушенным секторам, в которых по сию пору царит анархия. Она охотилась уже несколько дней, хотя казалось маловероятным, если не сказать больше, что она случайно пересечется с человеком-арлекином… Точно также можно было надеться поймать какую-нибудь особенную рыбу, нырнув наугад в океан. Но ведь этот человек сам обратил на себя внимание Жака, так ведь?

Часом раньше в изумрудном люксе запищал передатчик Жака. Ме’Линди доложила, используя тарабарщину, что только что заметила человека-арлекина и начинает слежку.

Жак сразу проверил глаз-экран. Несколько мух-шпионов висели на хвосте у Ме’Линди.

Она находилась на балконном уровне галереи, где было налажено производство каких-то мелких деталей. И это всё еще работало. Дряблые женщины и низкорослые, ободранные дети трудились рядом со своими мужьями и отцами в самых настоящих сотах семейных мастерских — громоздящихся друг на друге пластальных пещерках, соединенных лестницами и мостками. Слой металлической стружки со станков покрывал пол этажом ниже. Через всё это быстро пробирался мужчина: он явно был выше любого из местных ремесленников.