Андраш Беркеши - ФБ-86

Он мог бы бороться с видимым врагом. Но как противостоять врагу, которого не знаешь, не видишь? Ничего не поделаешь, не везет ему. Вот и все.

Иштван добрел до берега Дуная. Сел на каменные ступени набережной и задумчиво смотрел на неутомимые волны, что неустанно плели из пены причудливое кружево. Вспомнил, сколько раз стоял в детстве вот так на берегу и мечтал. Ветер трепал его волосы, а он в мыслях плыл по необозримым морям, бродил в неизвестных странах. Невыполнимые детские мечты! «А может, это была тоже пустая мечта, когда я решил отцовы преступления искупить лечением? Просто вспышка юношеской фантазии! Разве я могу отвечать за поступки отца? Нет, не могу». Затем он вспомнил Майю. Осенью 1944 года в хороший солнечный день они сидели после обеда где-то в этих местах на берегу Дуная. Майя была печальна. Она говорила об ужасах, которые творились в Германии, об ужасных лагерях смерти. Обо всем этом Иштван ничего не знал. Он был молодым, далеким от политики, ничем, кроме спорта, не интересовался. Откуда ему было знать, что в стране десятки тысяч людей уже обречены на смерть и только ждут исполнения приговора! Война глотала людей сотнями тысяч. Майя говорила, и он с ужасом слушал ее.

Он возненавидел немцев прежде всего потому, что они хотели обидеть Майю, так как от них Майи грозила смертельная опасность. Как бы сложилась его жизнь, если бы Майя не погибла? Теперь она была бы его женой. Как они любили друг друга!

Иштван поднялся.

«Пойду к Голубу и расскажу ему, что меня постигло», — решил.

Садовая калитка была открыта.

«Вероятно, профессор недавно вернулся домой, — подумал Иштван. — Бедняга такой рассеянный, что однажды даже вышел из дому босиком». Он направился по дорожке, усыпанной желтым гравием. В прихожей встретил служанку Юлиску.

— Господин профессор дома? — спросил он.

— Да, в своем кабинете, — ответила девушка.

Юноша прошел дальше. Дверь кабинета была приоткрыта, он ясно слышал взволнованный голос профессора.

— Нет, дорогая, — сказал профессор, — они не только не думают пересмотреть дело, но и требуют, чтобы я его отстранил от дальнейшей работы над опытами.

Иштван стал как вкопанный. Это правда или ему только послышалось? В голове помутилось, он вынужден был опереться о стену.

— Что же ты теперь собираешься делать? — донесся словно издалека голос профессорской жены, госпожи Магды.

— Не знаю, — ответил Голубь. — Я просто беспомощен. Какая-то причина у них все же должна быть. Возможно, парень обманул меня, не сказал правды…

«Уже даже Голубь не доверяет мне! — мелькнула в голове мысль. — Голубь не доверяет мне!»

Как парализованный, спускался он по лестнице. В полузабытьи, охваченный мучительными мыслями, плелся по улице, ему хотелось ухватиться за кого-то, рассказать кому-то все. Но с кем поделиться мыслями, у кого попросить совета? Болью пронзила мысль, что он совсем одинок, никого на свете у него нет. Большинство родственников перебрались на Запад еще в 1944 году. Те, что остались, для него чужие, с детства он не поддерживает с ними связей. Друзей тоже нет. Куда, к кому прислониться? До сих пор хоть Голубь доверял ему.

А как приятно было чувствовать, что ему верят! Иштван вспоминал случай, когда ученому привезли новый сейф. Голубь очень гордился замком сейфа, сделанным по его чертежам. Замок был с шифром. Чтобы его открыть, надо было знать комбинацию цифр.

— Ну, сынок, — сказал, смеясь, ученый, — вы большой математик. Если сумеете открыть этот зашифрованный замок, будете иметь от меня хороший подарок.

— Попробую, — тоже смеясь, согласился Иштван. Два дня сидел над расшифровкой замка. Из большой группы цифр надо было найти именно такую ​​комбинацию их, с помощью которой можно было открыть дверцу. Задача нелегкая, но он решил ее. Когда показал профессору результат, тот с удивлением посмотрел на юношу.

— Это уже дело! Честно говоря, я не верил, что справитесь. Молодец! У вас отличные математические способности.

Он радовался тогда не потому, что его похвалили, а потому, что Голубь оставил комбинацию цифр без изменений. Профессор доверяет ему! Вот что наполняло его сердце радостью. Ведь в сейфе хранились все данные химических анализов, секретные формулы опытов, а также личные ценности профессора. Теперь доверие потеряно. Больше он не пойдет к ученому. Он не хочет, чтобы Голубь из-за него имел неприятности. Ведь Иштван, несмотря ни на что, любит профессора. Голубь сделал для него столько добра. Шатаясь, как пьяный, юноша брел дальше. В районе замковой горы наугад свернул на какую-то улицу. Посмотрел на табличку: «Улица Батхиань». Где-то здесь живет Эстер! Может, зайти к ней?

Он остановился у ворот большого дома. В подъезде был список жителей. Эстер жила у своей сестры. Сердце Иштвана колотилось, когда он поднимался по лестнице. Что будет, если и Эстер встретит его холодно? Возможно, Голубь уже сказал девушке о своем разговоре со статс-секретарем и она тоже не доверяет ему.

Но Эстер не было дома, и сестра даже не могла сказать, где она. Еще после обеда ее вызвали в союз студентов. Готовятся к какому-то празднику. Даже в лабораторию не пошла.

— А вы посидите, подождите, — предложила любезно хозяйка, брюнетка лет двадцати восьми.

— Спасибо, не буду вас беспокоить, — отказался Иштван. — Приду в другой раз…

Стемнело. Он побродил среди древних стен замка, затем остановился в аллее, облокотился на каменный барьер бастиона. Перед ним раскинулась величественная панорама города.

Парень стоял в оцепенении у барьера, пока не замерз. Вздрогнул от холода. Машинально отряхнул рукава плаща и медленно поплелся, сам не зная куда…

Остановился перед рестораном «Лилия». Из зала доносились тихая музыка. Осматривая ярко освещенный вход, он вспомнил, что сегодня почти ничего не ел. Решил поужинать. «Здесь, наверное, дорого, — подумал он — Не все ли равно? Кто знает, что с ним будет завтра».

Он заказал бутылку вина и жаркое. Напиток быстро подействовал на голодный организм. Голова стала еще тяжелее, аппетит пропал. Иштвана мучила жажда. Он выпил.

— Хотите хлеба?

Юноша встрепенулся. Перед ним стояла стройная блондинка лет двадцати пяти. Лицо у нее было загорелое, глаза блестящие, карие, с каким-то странным ржавым оттенком. Иштван еще никогда не видел таких глаз. Он ошалело смотрел в улыбающееся лицо девушки и неуверенно сказал:

— Да… дайте кусок…

Долго смотрел вслед девушке. В голове кружилось, потом тело начало приятно неметь. И снова пил вино. Надо пить, чтобы онемело все, и мозг… Как ему теперь хорошо. Боль исчезла… пить… еще пить…

Время шло. Ресторан пустел, в зале почти никого не осталось. Иштван не замечал этого. Время для него не существовал. Издалека доносились приглушенные мелодии джаза, пальцы, повинуясь их ритма, барабанили по столу.