Эрик Амблер - Путешествие внутрь страха

Слишком много народу! Они не знают Баната. Человек, который вошел среди бела дня в дом к полицейскому чиновнику, выстрелил в него, в жену и спокойно вышел, так легко от своего не отступится. Пассажиры и раньше пропадали с кораблей посреди океана. Иногда тела выносило на сушу, иногда — нет. Иногда такие случаи получали объяснение, иногда — не получали. Что свяжет исчезновение английского инженера (который вел себя весьма странно) с греческим коммерсантом Мавродопулосом? Ничего. И даже если тело инженера выбросит на берег прежде, чем рыбы объедят его до неузнаваемости, даже если его найдут, если выяснят, что смерть наступила раньше, чем оно оказалось в воде, кто докажет, что в убийстве повинен Мавродопулос, если к тому времени от Мавродопулоса останется что-нибудь, кроме золы от паспорта? Никто.

Грэхем вспомнил телеграмму, которую отправил из Афин: «Приеду в понедельник». В понедельник… Он взглянул на незабинтованную руку и пошевелил пальцами. К понедельнику эти пальцы могут начать разлагаться — вместе со всем остальным, что звалось Грэхемом. Стефани огорчится, но скоро утешится. Она никогда не унывала и отличалась благоразумием. Денег у нее, правда, останется не много; ей придется продать дом. Надо было больше вкладывать в страховку. Если б он только знал. Впрочем, страховые компании потому и существуют, что люди не знают о таких вещах заранее. Теперь уже ничего поделать нельзя, только надеяться, что все кончится быстро и без боли.

Грэхем вздрогнул и снова разразился бранью. Потом резко осекся. Он должен придумать выход. Не только ради себя и Стефани. Требовалось выполнить работу. «Враги вашей страны хотят, чтобы, когда растает снег и пройдут дожди, морская мощь Турции осталась ровно такой, как сейчас. Ради этого они готовы на что угодно». На что угодно! За Банатом стоял немецкий агент в Софии, за агентом — Германия и нацисты. Да, надо придумать выход. Если другие англичане способны умереть за свою страну — он сможет для нее выжить. В голове опять зазвучал голос полковника Хаки: «У вас есть и преимущества перед солдатом. Вам нужно только защищаться. Не надо выходить на открытую позицию. Никто не назовет вас трусом, если вы сбежите».

Бежать некуда, но прочее оставалось в силе. Нет нужды подставляться под пулю. Он может не покидать каюты. Может принимать здесь пищу. Держать дверь на запоре. И защищаться он, если понадобится, тоже сможет. Да, черт возьми! У него есть револьвер Копейкина.

Револьвер лежал в чемодане, среди одежды. Грэхем достал его и взвесил в руке, благодаря судьбу, что не отказался от подарка.

Раньше огнестрельное оружие было для Грэхема набором математических выражений, составленным так, чтобы позволить человеку нажатием кнопки послать бронебойный снаряд за несколько миль точно в цель. Всего лишь устройство — как пылесос или резалка для бекона. Оно не имело национальности, не принадлежало ни к какому лагерю, не повергало в трепет и не значило ничего, кроме способности заказчика платить. Грэхема не интересовали ни те, кто будет стрелять из произведений его искусства, ни те, в кого станут стрелять (а благодаря неизменному интернационализму его компании это часто оказывались одни и те же люди). Ему, знавшему, как много разрушений может произвести даже один четырехдюймовый снаряд, они представлялись бесстрастными цифрами. То, что на самом деле они все-таки живые люди, не переставало удивлять Грэхема. Так истопник крематория не утруждает себя мыслями о величии смерти.

Но этот револьвер был другим. В нем ощущалось нечто личное, прямая связь с человеческим телом. Радиус поражения составлял, пожалуй, ярдов двадцать пять или меньше; значит, можно будет видеть лицо жертвы — и до выстрела, и после. Видеть и слышать предсмертные муки. С таким револьвером не станешь думать о чести и славе — только об одном: или ты убьешь, или тебя. В твоей собственной руке — жизнь и смерть: простая конструкция из пружин, рычагов, нескольких граммов пороха и свинца.

Грэхем ни разу в жизни не держал револьвер — и теперь внимательно рассматривал свое оружие. Над спусковой скобой — клеймо: надпись «Сделано в США» и название американской фирмы, выпускающей пишущие машинки. По обеим сторонам — два маленьких скользящих выступа: один — защелка предохранителя, другой, если его сдвинуть, открывал казенную часть, где виднелись шесть патронов. Револьвер был сработан на славу.

Грэхем вынул патроны и раза два, на пробу, нажал забинтованной рукой на спуск; нелегко, но удавалось. Он вставил патроны на место. Может, Банат и прирожденный убийца, но так же уязвим для пуль, как и любой другой. И он вынужден действовать первым. Что, если поглядеть на все с его точки зрения? Он потерпел неудачу в Стамбуле, ему пришлось догонять жертву. Он смог сесть с ней на один пароход, но многого ли добился? То, что Банат совершил, состоя в румынской «Железной гвардии», сейчас не годилось. Легко быть смелым, когда на твоей стороне банда головорезов и запуганный судья. Пассажиры действительно иногда исчезали посреди плавания, но это случалось на гигантских лайнерах, а не на грузовых судах водоизмещением в две тысячи тонн. Трудно убить кого-нибудь на таком небольшом корабле — и остаться непойманным.

Впрочем, это возможно — если ночью человек выйдет один на палубу. Тогда его можно заколоть и скинуть в море. Но сперва его нужно еще выманить. К тому же все равно оставался риск, что вас увидят с мостика. Или услышат: прежде чем скрыться под водой, жертва может громко закричать. А если перерезать горло прямо на палубе — прольется много крови. И это все при условии, что убийца отлично управляется с ножом; Банат — стрелок, ножом орудовать не привык. Проклятый эконом говорил правду: на корабле слишком много народу, чтобы убивать. Пока Грэхем осторожен — ему ничто не грозит. По-настоящему опасно станет в Генуе.

Там, очевидно, надлежит сразу отправиться к британскому консулу, рассказать обо всем и заручиться полицейской охраной до границы. Да, так он и поступит. У Грэхема неоценимое преимущество над врагом: Банату неизвестно, что его опознали. Он будет полагать, что жертва ничего не подозревает; станет выжидать в расчете исполнить задуманное между Генуей и французской границей. К тому времени, когда осознает ошибку, исправлять ее будет поздно. Единственное, о чем сейчас нужно позаботиться, — чтобы он не осознал ее слишком рано.

А что, если он заметил, как Грэхем поспешно удалился с палубы? При одной мысли кровь застыла в жилах. Но нет: Банат смотрел в другую сторону. И все-таки предположение показывало, каким надо быть осторожным. Ни в коем случае нельзя прятаться всю дорогу в каюте: это немедленно вызовет подозрения. Надо вести себя как обычно, но не подставляться. Всегда находиться рядом с кем-то из других пассажиров или в своей каюте за запертой дверью. Следует даже быть любезным с «месье Мавродопулосом».