Эрик Амблер - Путешествие внутрь страха

— Вам хорошо теперь, да?

Грэхем покачал головой:

— Нет, мистер Куветли, не очень хорошо. Меня мутит, я устал и не могу отделаться от мысли, что где-то мы допустили ошибку.

— Ошибку? Никакой ошибки. Не тревожьтесь. Все пойдет как задумано. А сейчас идите спать, мой друг; утром вам станет лучше. Ошибку!

Мистер Куветли рассмеялся.

Как и предсказывал мистер Куветли, утром Грэхему полегчало. Сидя на койке с чашкой кофе, он ощущал странную собранность и спокойствие. Он излечился и снова стал собой — свободным и умиротворенным. Зря он волновался. Следовало знать, что ничего с ним не случится. Война или нет — людей вроде Грэхема не убивают из пистолетов на улицах. Такого просто не бывает. Только незрелые умы Мёллеров и Банатов могут тешиться подобными иллюзиями. Все шло на лад и не обещало дурного. Даже рана начала заживать. Ночью повязка соскользнула, сорвав с руки присохшую кровавую корку; Грэхем сменил бинты на комок ваты и пару полосок клейкого пластыря, чувствуя, что перемена исполнена особого смысла. Теперь, даже вспоминая о вчерашних ужасах и невзгодах, он не впадал в уныние.

В первую очередь, конечно, надо обдумать, как вести себя с Мёллером. Возможно, тот, как и предполагал мистер Куветли, дождется вечера, прежде чем проверить, клюнул ли Грэхем на брошенную вчера приманку. Значит, придется, не выдавая себя, сидеть рядом с Мёллером и Банатом за обедом и за ужином. Испытание, разумеется, не из приятных. Может, лучше поговорить с Мёллером сразу? В конце концов, выйдет куда убедительнее, если жертва станет действовать первой. Или наоборот — неубедительно? Может, рыбе надо еще подергаться на крючке, когда Мёллер будет тянуть леску? Мистер Куветли полагал, что так. Хорошо, Грэхем выполнит его указания в точности. Как держаться за столом, можно обдумать позже, когда наступит время еды. Что же касается самой беседы с Мёллером, у Грэхема были мысли, как сыграть убедительнее. Нельзя во всем соглашаться с немцем. Грэхем с удивлением понял, что сильнее всего его заботит Жозетта.

Грэхем решил, что поступал с ней бесчестно — ведь она была по-своему добра к нему и вряд ли могла быть еще добрее. А если и не достала для него револьвер Хозе — это не оправдание: не стоило требовать, чтобы она шла ради Грэхема на кражу. Хозе, в конце концов, ее партнер. Теперь не удастся даже подарить ей сумочку с банкнотой в тысячу франков, если только не оставить для нее подарок в Париже — да и то неизвестно, остановится ли она в «Отель де Бельж». Пусть Жозетта и надеялась поживиться за его счет — она по крайней мере ясно дала это понять, и он молчаливо с ней согласился. Пытаясь разобраться в своих чувствах к Жозетте, Грэхем снова повторил себе, что поступал с ней бесчестно. Разобраться не удавалось; он сбился с толку.

До обеда Грэхем с Жозеттой не виделся, а когда встретил ее — она была вместе с Хозе.

Погода стояла скверная. Небо затянули тучи, дул ледяной северо-восточный ветер с крупинками снега. Почти все утро Грэхем провел в углу салона, читая старые выпуски «Иллюстрасьон», которые заметил вчера. Мистер Куветли глядел сквозь него. Грэхем ни с кем не разговаривал, кроме матери и сына Беронелли, которые отделались сдержанным «buon giorno», [45] Добрый день (ит.). и Матисов, холодно поклонившихся в ответ на его приветствие. Грэхем решил, что нужно извиниться, и постарался объяснить французам, что прошлым вечером держался грубо не нарочно — просто ему нездоровилось. Матисы приняли извинения несколько озадаченно; похоже, они предпочли бы молчаливую ссору. Особенно был смущен муж — казалось, он подозревал, что угодил в смешное положение. Вскоре супруги вышли пройтись по палубе. Через несколько минут Грэхем разглядел сквозь иллюминатор, как они гуляют снаружи с мистером Куветли. Кроме них, виднелась только армянка Мёллера, имевшая весьма жалкий вид; пароход сильно качало, и было ясно, что ее морская болезнь не просто выдумка «мужа». После двенадцати Грэхем взял в каюте пальто со шляпой и отправился подышать свежим воздухом, а затем выпить большой стакан виски с содовой.

По пути в салон Грэхем встретил Хозе и Жозетту. Хозе, выругавшись, остановился и схватился за свою мягкую шляпу, которую ветер попытался сорвать у него с головы.

Жозетта встретила взгляд Грэхема и многозначительно улыбнулась.

— Хозе опять зол. Вчера вечером играл в карты и проиграл тому маленькому греку, Мавродопулосу. Розовое масло одолело калифорнийский мак.

— Никакой он не грек, — кисло отозвался Хозе. — Акцент как у козла. И пахнет не лучше. Если он грек, я… — Он добавил, что тогда сделает.

— Зато хорошо играет в карты, mon cher caîd. [46] Мой милый ловкач (фр.).

— Больно рано он вышел из игры. Не волнуйся, я с ним еще не закончил.

— Зато, может, он закончил с тобой?

— Должно быть, он очень умелый игрок, — вежливо вставил Грэхем.

Хозе неприязненно глянул на него:

— А вы-то что в этом соображаете?

— Ничего, — невозмутимо признал Грэхем. — Вполне допускаю, что на самом деле просто вы неумелый игрок.

— А сыграть не желаете ли?

— Пожалуй, нет. Карты на меня наводят скуку.

Хозе усмехнулся:

— Ну да! Есть занятия поинтересней, так? — Он громко причмокнул.

— Когда Хозе сердится, он не может вести себя прилично, — объяснила Жозетта. — Тут уж ничего не поделаешь. Совсем не заботится, что о нем подумают люди.

Хозе сложил губы в приторную улыбку и пропел высоким фальцетом:

— «Совсем не заботится, что о нем подумают люди». — Его лицо снова расслабилось. — А какого черта мне заботиться?

— Ты смешон, — сказала Жозетта.

— Если кому не нравится мое общество — пусть себе сидит в сортире и не высовывается, — сердито заявил Хозе.

— И то приятнее, — пробормотал Грэхем.

Жозетта захихикала. Хозе нахмурился:

— Не понял?

Грэхем не видел смысла разъяснять. Не ответив Хозе, он произнес по-английски:

— Я собирался выпить. Пойдете со мной?

Жозетта засомневалась.

— Хозе тоже угостите?

— А нужно?

— Отделаться от него не получится.

Хозе сверлил их подозрительным взглядом:

— Опасно меня оскорблять.

— Никто тебя не оскорбляет, глупый. Месье предлагает взять нам выпивку. Хочешь выпить?

Хозе рыгнул.

— Мне все равно, с кем пить, лишь бы убраться с этой вшивой палубы.

— Он такой воспитанный, — заметила Жозетта.

Когда они выпили, раздался гонг к обеду. Грэхем вскоре обнаружил, что правильно поступил, отложив вопрос о поведении с Мёллером: на звук гонга явился «профессор Халлер»; «Халлер» как ни в чем не бывало приветствовал Грэхема и почти тут же приступил к длинному докладу о проявлениях Ану, шумерского бога неба. Только один раз он показал, что в их отношениях с Грэхемом что-то изменилось. Вскоре после начала обеда вошел Банат и сел за стол. Мёллер прервался и посмотрел на него; Банат угрюмо поглядел в ответ. Мёллер нарочито повернулся к Грэхему и заметил: