Лен Дейтон - Вчерашний шпион

Он был прав, абсолютно прав. И говорить об этом даже не было смысла. В это самое мгновение во мне окончательно исчезли все сомнения, которые я еще испытывал в отношении причастности Шемпиона к убийству Мэлоди Пейдж. Стив Шемпион был в моих глазах хладнокровным и расчетливым убийцей. Хитрым и коварным… Его ничуть не заботила судьба других, он думал лишь о себе.

— Да, все совпадает… — негромко ответил я.

— Ну и отлично! — с явным удовлетворением воскликнул Шлегель.

За неистовой, напряженной работой мысли наступила разрядка. Я ощущал себя так, как если бы только что сдал сложнейший экзамен. По всему было видно, что и сам Шлегель тоже успокоился. Он машинально запихнул в рот недоеденный кусок фруктового торта, но, шевельнув раз-другой челюстью, скривился и вытащил его обратно.

— Че-ерт! Я эту гадость терпеть не могу! Не ем я этих сладостей… — уже заталкивая в пепельницу недожеванный кусок, пробубнил Шлегель, обращаясь к Доулишу.

— Похоже на то, что сегодня мы все немного переволновались, — с обидой в голосе произнес Доулиш. Затем он демонстративно собрал остатки торта и выбросил их в ту же пепельницу.

Как бы извиняясь перед Доулишем за свою несдержанность, полковник принялся помогать ему смахивать крошки со стола.

Я устало опустился в удобное кресло из красной кожи, которое обычно предлагали посетителям этого кабинета, и закрыл глаза. Шлегель же, видимо, воспринял эту мою позу за с трудом переносимое переживание за все, что произошло в недавнем прошлом.

— Тебе не стоит изводить себя из-за того парня… ну, которого ты пристрелил. Все нормально… Он был довольно известным в своих кругах наемным убийцей из Цюриха по прозвищу «Корсиканец». Этот экс-актеришка отправил на тот свет гораздо больше людей, чем ты съел сосисок за всю свою жизнь. И будь моя воля, так я бы тебя наградил медалью за это дело. Медалью! А не смертным приговором…

— Хм! А я очень рассчитывал на то, что смогу получить и то, и другое! Причем сразу! — сыронизировал я.

— Оставь свои шуточки при себе, — с напускной важностью ответил Доулиш. — Здесь все упирается в эти пистолеты… Будь они прокляты! Если бы ты неукоснительно соблюдал существующие правила по использованию оружия, то нам бы не пришлось срочно направлять людей, чтобы убирать трупы из карьера и оформлять целую кучу документов о твоей выдаче…

— Если бы я неукоснительно соблюдал ваши идиотские правила, то давным-давно был бы на том свете! — взорвался я.

— Если они по этому револьверу выйдут на тебя, то я тебя могу уверить, что ты там довольно скоро окажешься, — продолжил свою мысль Доулиш.

— Послушайте, давайте не будем ходить вокруг да около! Скажите напрямую, что вы хотите, — чтобы все это дерьмо оказалось в моем досье? Что ж, дайте мне лист бумаги, и я напишу то, что вы скажете! Я с удовольствием выполню любое ваше указание… В каких грехах мне еще покаяться? Потеря секретных документов, растрата денег без оправдательных документов… Давайте, валите все в кучу, я вывезу! — вспылил я, но, быстро справившись со своими эмоциями, продолжил уже более спокойным тоном: — Я устал… и думаю, нам будет проще договориться, если вы не будете ломать комедию, а прямо скажете, что намерены делать.

Едва заметные взгляды, которыми они обменялись, несли в себе какое-то вполне определенное значение, и я уловил это сразу.

— Ага! У нас подворачивается неплохой случай запихнуть Шемпиону в задницу транзистор! — довольно улыбаясь, вымолвил Шлегель.

Мне уже не раз приходилось слышать вот такие его аллегории, чтобы понять, что в данном случае этим транзистором буду я сам.

— Я был бы крайне рад случаю, когда то же самое можно было бы сделать и в отношении вас, полковник! Пусть это стоило бы мне второго смертного приговора… — буркнул я ему в ответ.

— Хватит! У нас нет времени для тренировок в острословии и взаимного препирательства, — с тем же недовольным видом сказал Доулиш и почему-то уставился именно на меня.

— Только не надо вот так на меня смотреть! — отреагировал я. — Я ни в чем не виноват. Ни в чем!

— Ну разумеется, — рассудительно продолжил Доулиш. — Только в этой ситуации майор Шемпион очень скоро догадается, что твое обвинение в убийстве той девушки не больше чем уловка…

— Но со своей стороны мы должны сделать так, чтобы он понял, что и его уловка с убийством Фабра не произведет впечатления на наш департамент, — оборвав на полуслове Доулиша, вставил Шлегель. — Это тебе понятно?

— Нет, не понятно!

Наступила долгая и мучительная пауза. Наконец Шлегель тяжело вздохнул и продолжил свою столь лихо закрученную мысль:

— Итак, тебе предъявляется обвинение в убийстве Мэлоди Пейдж. Очевидно, что обвинение липовое, но мы все же попытаемся на нем сыграть. А именно — по ходу дела перевести его на самого Шемпиона и наполнить его соответствующим фактическим материалом, чтобы оно звучало поубедительнее. Улавливаешь?

— Продолжайте, продолжайте, — ответил я Шлегелю. Тем временем я без разрешения достал сигару из коробочки на столе Доулиша и раскурил ее. Злоупотребление расположением начальства противоречило неписанным правилам поведения в департаменте, но сейчас ни у Доулиша, ни у Шлегеля не было времени мне об этом напоминать.

— Теперь предположим, что дело у нас пошло, — увлеченно развивал свою версию Шлегель. Чтобы быть полностью уверенным, что я достаточно твердо держу нить его рассуждений, он переспросил: — Предполагаем или нет?

— Да, да, предполагаем, — подчеркнуто заинтересованно ответил я, хотя и подумал, что ему не следовало бы проявлять такую щепетильность в отношении меня; я перестал обращать серьезное внимание на чьи-либо слова с тех самых пор, как обзавелся женой.

— Пока ты находишься под следствием по этому делу… — хотел было вставить свое слово Доулиш, но Шлегель как ни в чем не бывало прервал его и продолжил: — …тебя выпускают из-под стражи под залог. А ты сматываешься во Францию и упрашиваешь Шемпиона пристроить тебя где-нибудь у него.

— Но, насколько известно, обвиняемых в совершении убийства не выпускают под залог, — серьезным тоном произнес я. — Да-а! Чувствую, с вами так можно далеко зайти…

— Ну, пусть тогда это будет побег из-под стражи, — невозмутимо предложил новый вариант Шлегель.

— Полковник, наверное, слишком часто смотрит дешевые детективы! — с иронией в голосе обратился я к Доулишу.

— Что, опять не годится?! — возмущенно воскликнул Шлегель. — Ну а сам-то ты что предлагаешь?

— Мне кажется, что Шемпион не согласится с вариантом, при котором я выхожу из-под обвинения каким-то обычным способом. В этом случае он сразу заподозрит причастность департамента. А вот если департамент официально открестится от своей связи со мной и примется преследовать меня… то это может произвести на него нужное впечатление.