Лен Дейтон - Вчерашний шпион

— Да, понимаю, — сказал я, — она дипломированный термохимик.

— О господи, — воскликнул Шлегель сдавленным голосом, — я предчувствовал, что как только ты это узнаешь, ты опять начнешь меня донимать… с этой ерундой, которой тебя напичкал Серж Френкель. Термохимики не занимаются производством ядерных бомб.

— Нет, конечно, производством не занимаются, — с бесконечным терпением согласился я. — Но термохимия имеет отношение, причем самое непосредственное, к ядерным взрывам. — Я открыл большой коричневый конверт, который получил от него, и, покопавшись, достал оттуда фотооткрытку с изображением катастрофы «Гинденбурга». — И преобразование водорода в гелий тоже имеет отношение, если вспомнить, к ядерным взрывам. — Я ткнул пальцем в воздушный корабль на открытке, из которого вырывались и пожирали его огромные языки пламени.

Шлегель взял открытку у меня из рук и нагнулся над ней, пристально вглядываясь, как будто он мог обнаружить в художественной картинке нечто важное. Когда я уходил, он все рассматривал ее внимательно и задумчиво.

В Ницце автомобили в основной своей массе белого цвета, так что распознать черный «мерседес» Шемпиона на площади Массена не составляло труда. Шофер сидел в машине, а Шемпион и его сын расположились на террасе кафе-бара под сводчатой каменной галереей. Шемпион потягивал аперитив, а Билли выстраивал на круглой металлической крышке стола фантики от конфет. Увидев меня, Билли замахал рукой. Он сберег для меня два кусочка шоколада, которые уже стали мягкими и бесформенными, к ним прилипла всякая всячина из кармана.

Шемпион тоже поднялся из-за стола. Они явно достаточно долго сидели здесь, и он не стал предлагать мне выпить. Когда мы подошли к машине, шофер распахнул дверцу, и Билли стал просить разрешения сесть на переднее сиденье. Но на его отца не подействовали никакие уговоры, и Билли был водворен между нами на заднее сиденье.

Шемпион открыл боковое окно. В нагретом солнцем «мерседесе» было так душно, что сразу становилось понятно, почему большинство машин были белого цвета.

— Смотри, не выпачкай обивку шоколадом, — наставительным тоном произнес Шемпион и достал из кармана носовой платок.

— Я постараюсь, — отозвался я.

— Да не ты, глупый, — засмеялся Шемпион и вытер Билли руки и рот.

— В наши дни никогда нельзя быть ни в чем уверенным, — заметил я.

— Не говори так, Чарли, — казалось, он был по-настоящему задет, даже обижен. — Неужели я настолько изменился?

— Ты тот еще фрукт, Стив! — я не стал увиливать от ответа.

— Добро пожаловать в наш клуб, — парировал он и взглянул на Билли — проверить, прислушивается ли тот к нашему разговору.

Билли смотрел на меня.

— Я тоже тот еще фрукт, — сообщил он.

— Я же так и сказал. Билли — тот еще фрукт, Стив!

Билли перевел взгляд на своего отца, не будучи уверен, правду ли я говорю. Стив улыбнулся.

— Мы не хотим слишком много тех еще фруктов в нашей семье, — он поправил сыну галстук.

За разговором мы не заметили, как оказались у поворота на аэропорт. Наш шофер постоянно нагонял и перегонял других водителей, которые выбрались на воскресную прогулку и потому тащились еле-еле. По нашему маршруту шла на посадку «Каравелла» компании «Эйр Франс», чтобы приземлиться на взлетно-посадочную полосу, бегущую параллельно шоссе. Послышался оглушительный визг ее моторов, включенных на реверсный режим, и скрип колес, упирающихся в бетон полосы.

Билли наблюдал за «Каравеллой», пока она не исчезла из виду за зданиями аэропорта.

— А когда мы снова полетим на самолете, папочка?

— Как-нибудь выберемся, — пообещал Шемпион.

— Скоро?

— Может быть.

— На мой день рождения?

— Посмотрим, Билли.

— А дядя Чарльз тоже полетит с нами?

— Надеюсь, что так, Билли. Я очень на это рассчитываю.

Билли улыбнулся.

Мы быстро проскочили мост Дю Вар и приблизились к пропускному пункту, где взимается пошлина за проезд по скоростной автостраде. Как у всякого хорошего водителя, у нашего шофера были наготове монеты, и мы встали в хвост быстро продвигающейся очереди к пропускному автомату. За три машины впереди нас водитель «фольксвагена» с автоприцепом опустил свои три франка в монетоприемник автомата. Шлагбаум поднялся вверх, пропуская автомобиль. Но не успел он занять прежнее положение, как под него вплотную к автоприцепу проскользнул верткий мотоцикл. У соседних пропускных ворот выстроился длинный хвост машин, обслуживающий персонал был слишком занят, и никто из них не заметил нарушителя.

— Молодые негодяи, — проворчал Шемпион. — Мотоциклам вообще не разрешается заезжать на автостраду.

К этому времени мы тоже миновали барьер. Двое молодцов на мотоцикле пристроились среди медленно ползущих машин, уверенно лавируя в потоке движения. У того, что на заднем сиденье, за плечами болталась сумка для гольфа, и он постоянно оглядывался, чтобы убедиться, что за ними нет погони. Эта парочка выглядела как-то зловеще: оба в черных комбинезонах, в блестящих черных шлемах с темными защитными стеклами.

— Вот это я и имел в виду, Стив, — напомнил я ему. — Было время, когда ты просто посмеялся бы.

Он через заднее стекло внимательно следил за мотоциклистами, но теперь отвернулся.

— Может быть, ты и прав, — сказал он ровным голосом.

Поток машин на дороге поредел. Наш шофер перестроился на другую полосу, где движение было более быстрым, и вдавил педаль газа в пол. «Мерседес» рванулся вперед, обгоняя всех и вся на дороге. Шемпион любил скорость. Он улыбнулся с триумфальным видом победителя и проводил взглядом автомобили, которые исчезали сзади. Только мотоциклисты не отставали. Мы все набирали скорость, и все же они висели у нас на хвосте.

Когда мы рванулись вперед, я протянул руку, чтобы придержать Билли. И почти сразу же лицо Шемпиона исказилось от гнева. Световая палитра в машине драматически изменилась, как по мановению волшебной палочки. Стекла, одно за другим, стали матовыми, как будто на наш «мерседес» вылили известковый раствор для побелки. Шемпион с такой силой толкнул меня в плечо, что меня бросило в сторону. Я завалился набок и придавил Билли, который испустил громкий протестующий вопль.

Казалось, что Шемпион изо всех сил колотит кулаками мне по спине, и мы оба так навалились на беднягу Билли тяжестью наших тел, что у него перехватило дыхание, и он буквально расплющился на сиденье. Машину сотрясало от ударов, болью отзывавшихся в позвоночнике, как будто мы неслись по железнодорожным шпалам. Я понял, что лопнули покрышки и мы двигались на ободах колес. Машина налетела на придорожный бордюр и накренилась вперед. Шофер, пытаясь вывернуть руль, что-то кричал, а на фоне его пронзительных вскриков я услышал ровный, непрекращающийся дробный стук, тот звук, который невозможно спутать ни с каким другим.