Лен Дейтон - Рассказ о шпионе

— Эти чертовы деревенские часы тоже спешат.

Я улыбнулся. В этом состояла сущность Шлегеля, насколько я успел понять.

— Что-нибудь стоящее в этот раз привезли?

— Дам вам знать, когда увижу результаты обработки.

— А по горячим следам что можете сказать?

— В одном из походов в прошлом году обнаружили, что русский Северный флот использует новую частоту. Капитан корабля-наблюдателя получил разрешение изменить маршрут и сделать радиоперехват. Русские использовали радиостанции с сорока тремя заданными частотами. Перехват содержит какое-то перечисление.

— И…? — спросил Шлегель.

— Буи. Метеорологические станции, некоторые без названия.

— Но идея была не ваша.

— Я всегда был сторонником осторожных действий.

— Если бы вы служили в морской пехоте, вряд ли бы вы хотели иметь слова в своей служебной характеристике.

— Но я не в морской пехоте.

— И я теперь тоже — это вы имеете в виду?

— Я ничего не имею в виду, полковник.

— Пейте. Если новые данные похожи на анализ, который я читал, то хочу проверить результаты во время военных маневров и подготовить их к следующим летним учениям НАТО.

— Такое предложение уже было.

— Дерзкий план, понимаю. Но, думаю, должен на это пойти.

Если он ожидал бурю аплодисментов, то я разочаровал его.

— Если удастся, Центр получит деньги, вот увидите, — продолжал Шлегель.

— Радостное известие для финансистов.

— И для директора Центра, вы имеете в виду?

— Если мы начнем использовать полученные в походах данные для учений флотов НАТО, увидите, русские сильно засуетятся.

— Каким образом? Для начала их Главком примет передвижения сил НАТО за мероприятия по повышению боевой готовности и поймет, что походы подводных лодок имели целью сбор информации. Он устроит разнос своему заместителю, а тот перевернет с ног на голову весь флот… Как вам такие новости, полковник?

— Считаете, что мы всячески должны избегать этого?

— Вы меня правильно понимаете. Они будут точно знать, что мы имеем лодки на морском дне у Архангельска, и догадаются о патрулировании в районах Амдермы и Диксона. А затем они, может быть, поймут, что мы заходим в Обь. Плохие дела, полковник.

— Послушайте, голубчик, а вы думаете, эти «крошки» не сидят в Норфолке, штат Вирджиния, и не записывают все наши переговоры?

— Полковник, я думаю, они сидят у Норфолка. Насколько мне известно, они доходят по Темзе до Стратфорда и высаживают свободные от вахты расчеты для осмотра достопримечательностей замка королевы Анны в Хатауэй. Но до сих пор обе стороны скромно умалчивали о подобных операциях. Вы положите в основу учений НАТО реальный режим готовности русских, и их Северный флот окажется как на сковородке. Чтобы вернуть жизнь в нормальное русло, им придется поймать одну из наших подводных лодок.

— А вы предпочитаете все делать тихо-мирно?

— Мы получаем информацию, полковник. И не надо посвящать в это русских.

— Нет смысла сейчас спорить об этом, сынок. Решение будут принимать начальники намного выше нас.

— Я надеюсь на это.

— Вы думаете, что я пришел в Центр, чтобы создать империю? — Он махнул рукой. — Думаете, думаете. Не надо отрицать, я вижу вас насквозь. Это же и Фоксуэлла раздражает. Но вы жестоко ошибаетесь. Это не то задание, которое я хотел получить, парень. — Сидя в глубоком кресле, атлетичный полковник морской пехоты был похож на уставшего старого кукольника, который дергает за веревочки и улыбается. — Я здесь, чтобы делать реальное дело, и вам в это лучше поверить.

— Хорошо. По крайней мере мы оба презираем землевладельцев.

Он наклонился вперед и шлепнул меня по руке.

— Молодец, сынок! — Шлегель улыбнулся. Это была тяжелая натянутая гримаса, подходящая для тех случаев, когда человек напрягает глаза, вглядываясь в ледяной ландшафт. Симпатизировать ему будет трудно, но он и не похож на очаровашку.

Он повернулся и пластиковыми щипцами взболтал лед в кувшине.

— Кстати, как вы попали в Центр? — сосредоточился он на размешивании напитка.

— Я был знаком с Фоксуэллом. Мы встретились в баре, когда я искал работу.

— Ну-ну, сынок. Сейчас больше никто не ищет работу. У тебя был год на написание диссертации и на рассмотрение множества довольно хороших предложений.

— Грош им цена, если предложение из Центра оказалось наилучшим.

— Но ты получил степень магистра, изучил другие науки: математика и экономика, убедительное сочетание!

— В свое время не очень.

— Но Фоксуэлл помог устроиться?

— У него много знакомых.

— Я слышал об этом. — И он опять уставился на меня. Фоксуэлл и Шлегель! Похоже, дело идет к неизбежному столкновению характеров. Тому, кто окажется на коленях, не позавидуешь. И к чему эти разговоры о землевладельцах… Ферди не землевладелец, но, без сомнения, он всегда будет для Шлегеля объектом ненависти, пока не появится настоящий землевладелец в золоченой карете. И Ферди выдержит это?

— Он сказал в отделе планирования, что я имею достаточный опыт работы на компьютере. А потом научил меня, что нужно сказать.

— Прямо мистер Все-Улажу-Сам. — Обожания в его голосе не было.

— Я отработал свой хлеб.

— Я не это имею в виду. — Шлегель улыбнулся мне открытой голливудской улыбкой а ля «одобрено министерством здравоохранения». Но улыбка не была ободряющей.

Из соседней комнаты слышались крики детей, заглушавшие звук телевизора. Раздались мягкие шаги, кто-то пробежал по дому, затем дважды хлопнула дверь на кухню и стали бросать крышки от мусорных баков на кучу компоста. Шлегель потер лицо.

— Когда вы и Ферди проводите исторические исследования, кто работает на компьютере?

— Мы не переносим исследования на планшетный стол. Используем десятки плоттеров, записи переговоров, задействуем все дисплеи.

— Не переносите?

— Многие данные представляют собой простое суммирование, которое быстрее обрабатывать на машине, чем вручную.

— Вы используете компьютер как вспомогательное средство?

— Нет, это преувеличение. Я тщательно составляю низкоуровневую программу символов. Затем мы прогоняем ее различными данными и анализируем результаты в кабинете Ферди. Время работы на компьютере небольшое.

— Вы сами составляете программу?

Я кивнул и сделал глоток из стакана.

— Как много сотрудников отдела исследований могут составлять программу и все остальное? — спросил Шлегель.

— Под всем остальным вы подразумеваете умение перевести необходимую информацию в цифры, обработать их и получить результат?

— Именно это я и имел в виду.

— Немногие. Политика всегда была…

— О, я знаю, какой была политика, и именно поэтому я здесь. — Он встал. — Удивлю ли вас, сказав, что сам всего этого не умею?