Лен Дейтон - Рассказ о шпионе

— Могу я купить бутылку? — спросил Ферди.

— Не можете, — ответил Макгрегор.

Я отхлебнул из своего стакана. Виски имело мягкий привкус дыма, который чем больше вдыхаешь, тем более он приятен.

Фрэзер вылил виски в пиво и залпом выпил.

— Ты, чертов язычник, — возмутился хозяин. — А я еще угостил его виски двенадцатилетней выдержки.

— Все равно они в желудке перемешаются, мистер Макгрегор.

— Проклятый варвар, — прорычал хозяин, звук «р» резал ухо, — ты испортил и мой эль, и виски.

Я понял, что это шутка, которую они уже использовали раньше. Мне было известно, что лейтенант Фрэзер служил в управлении безопасности королевских ВМС. Интересно, не работает ли на них и наш хозяин? Бар — очень удобное место для наблюдения за чужаками, которые приезжают, чтобы «полюбоваться» стоянкой подводных лодок.

Позже я утвердился в своей догадке: Фрэзер взял пачку сигарет хозяина, из которой до этого угощался. Переход пачки к новому владельцу был осуществлен незаметно, и я был уверен, что кое-что еще, помимо сигарет, обрело нового хозяина.

Рейс на Лондон задерживался. Ферди купил газету, а я, в четвертый раз, прочитал информацию на табло вылета. Затем мы продрейфовали через пропитанное парфюмерией воздушное облако, созданное зевающими девицами с часами от Картье и морскими офицерами с пластиковыми «дипломатами». Мы старались уловить мелодию в ритмах, которые были созданы специально без мелодии, пытались разобрать слова объявлений по трансляции и все это до тех пор, пока не произошло чудо и не был наконец объявлен наш вылет.

В салоне уверенный в себе голос представился по радио нашим капитаном, объяснил, что так как рейс задержали, провизии на борту нет, но мы можем купить зажигалки с рекламой авиакомпании, а слева по борту можно видеть Бирмингем, если он не затянут облаками.

Ранним вечером я прибыл в Лондон. Небо было угрожающе темно-синим, облака плыли не выше освещенных огнями небоскребов. Водители были взвинчены и непрерывно шел дождь.

Мы прибыли в Хэмпштед в Центр стратегических исследований как раз тогда, когда служащие уже заканчивали работу. Пленки отправили военным самолетом, и они меня уже ждали. Чемодан с пленками был опечатан, и мы выгружали их под неодобрительными взглядами охранников отдела оценки. Был соблазн воспользоваться услугами службы обеспечения Центра, работающей круглосуточно: здесь всегда можно принять горячий душ, на кухне тебя ждет горячая еда, но я спешил к Мэрджори. Я подал знак на окончание работы.

Я должен был проявить больше здравого смысла, а не ожидать, что после шести недель на открытом воздухе в условиях лондонской зимы моя машина заведется по первому моему желанию. Замерзшее масло и отсыревшие свечи сделали свое дело: автомобиль дернулся и заглох. Горестно застонав, я продолжал выжимать педаль газа, пока воздух не наполнился удушливыми выхлопными газами, потом считал до ста в надежде, что за это время свечи подсохнут. С третьей попытки двигатель завелся. Я резко вдавил педаль, и зазвучало стаккато древних свечей. Наконец они присоединились к общей «песне» двигателя, и я медленно вывел машину в вечерний автопоток Фрогнела.

Если бы поток двигался быстрее, я, возможно, добрался бы домой без проблем, но пробки на вечерних зимних магистралях Лондона добивают такие древние автомобили, как мой. Я был в квартале от бывшей своей квартиры на Ерлз Корт, когда машина заглохла. Я открыл капот, стараясь решить, куда приложить усилия, но все, что я увидел, это капли дождя, стекающие по горячим внутренностям двигателя. Вскоре и капли перестали шипеть, а я стал раздумывать, как бы скатить машину с дороги. В конце концов, так ничего и не решив, я влез обратно в салон и уставился на старую пачку сигарет: я бросил курить шесть недель назад и в этот раз решил, что навсегда. Застегнувшись на все пуговицы, выбрался из машины и направился к телефонной будке. Трубка аппарата оказалась срезанной. Полчаса я не мог найти свободную будку. Мне оставалось либо пройти остаток пути до своего дома пешком, либо лечь посреди дороги. И тут я вспомнил, что сохранил ключ от своей прежней квартиры.

Центр будет оплачивать аренду этой квартиры еще месяц. Возможно, и телефон еще не отключили. Квартира была в двух минутах ходьбы.

Я позвонил в дверь. Ответа не последовало. Я постоял еще пару минут, помня, как часто сам не слышал звонок, если находился на кухне. Затем открыл дверь своим ключом и вошел. Электричество не отключили. Мне всегда нравилась квартира номер восемнадцать. В некотором роде она мне более по вкусу, чем нынешняя клетка с масляным отоплением, подходящая для спекулянта с плохим вкусом, но я не из тех, кто из эстетических соображений стремится иметь синтетический шерстяной ковер на стене и двойные стекла георгианской эпохи.

С тех пор как я выехал, квартира изменилась. Я имею в виду, что на полу не валялись журналы «Прайвит ай» и «Роллинг стоун», а на них, в свою очередь, не высились переполненные мусорные корзины. Квартира выглядела так, как в дни уборки, которую три раза в неделю приходила делать соседка. Мебель была вполне приличной, я имею в виду, что ее все же еще можно было называть словом «мебель». Я сел в лучшее свое кресло и поднял телефонную трубку. Есть гудок. Набрал номер местной компании по ремонту автомобилей. Начались переговоры диспетчера с водителями: — Кто-нибудь едет по Глочестер Роуд к Фулхэму?… Кто-нибудь согласится на маршрут до Фулхэма за двадцать пять пенсов? В конце концов какой-то рыцарь дороги согласился проделать путь по Глочестер Роуд до Фулхэма за семьдесят пять пенсов, при условии что я подожду еще полчаса. Я знал, что это означает три четверти часа. Согласившись, я спросил себя, не начал бы я вновь курить, если бы положил ту пачку сигарет в карман.

Если бы я не был таким уставшим, я бы заметил изменения, как только вошел. Но я очень устал и с трудом удерживался от сна. Я просидел в кресле еще минут пять или больше, прежде чем заметил фотографию. Вначале не увидел в этом ничего странного, кроме того, как я ее мог оставить. Только заставив себя сосредоточиться, понял, что это не мое фото. Рамка была такая же, какую я купил на рождественской распродаже в Селфридже в 1967 году. В рамку была вставлена почти такая же фотография, что и тогда: я в твидовом пиджаке, брюках машинной стирки, несуразной шляпе и двутонных туфлях. Одна нога на хромированном «альфа-спайдере» с откидной крышей. Но на фотографии был не я. Все остальное было прежним, включая номера на автомобиле, но мужчина был старше и плотнее меня. Прошу учесть, я всматривался в фотографию с небольшого расстояния. И у него и у меня не было усов, бороды, бакенбардов, мы оба были не фотогеничны, но, клянусь, на этой фотографии был все-таки не я.