Борис Громов - Мадам Гали. Свободный полет

Ученицей Галочка оказалась не просто способной, а талантливой. Очень скоро с удивлением это обнаружил Учитель. Она все схватывала на лету. Феноменальная память позволяла ей запоминать с одного раза вещь, картину, колье и потом подробно их описывать. Качество чрезвычайно ценное в их с Бутманом деле. На Галочку работала ее неудержимая тяга к дорогим и красивым вещам, настоящим драгоценностям (на чешскую бижутерию, заполнившую магазины страны, она смотреть не желала) — очень скоро она станет пугать даже Учителя.

Наконец новоявленный профессор Хиггинс решил вывести ученицу в свет.

— Смотри, дорогая. Вот — пастушка мейсенского фарфора. Теперь. Шкатулочка. С виду простенькая, но… И… что бы такое еще?.. Ага, подсвечник. Что сколько стоит, я тебе не скажу. Попробуй продать их или поменять. Круг любителей тебе известен, комиссионные магазины тоже. Постарайся продать подороже. Действуй.

На все про все времени Бутман дал неделю. Каково было его удивление, когда через три дня ему позвонил знакомый продавец из антикварного магазина на Арбате.

— Эдуард, мне вчера принесли шкатулку, любопытная вещица. Загляни. Правда, дороговата. Но девица попалась неуступчивая. Знала, бестия, что в руках держала. Пришлось купить.

— Сколько? — поинтересовался Бутман, узнав по описанию свою собственность. И, услышав ответ, дико захохотал: Галя-Элиза сумела продать шкатулочку вдвое дороже. Торгуясь, поразила антиквара углубленным знанием эпохи и школы, к которой принадлежал мастер, подробно описала двойника шкатулочки. Пастушку она необыкновенно удачно выменяла у их общего знакомого на композицию из пары фигурок оленей (того же производителя). В полтора раза дороже продала и подсвечник.

— Умница моя, — растроганно целовал Галочку любовник. — Похоже, в твоем лице я получил жесткого конкурента. Причем созданного собственными руками.

Бутман и в страшном сне не мог себе представить, до какой степени пророческие слова произнес он той ночью. А Галочка ласкалась, доводила до экстаза мужчину и с нетерпением ожидала того самого дня, когда она наконец заполучит сокровище Бутмана. КАК она это сделает, Галя уже знала, оставалось лишь дождаться случая.

Когда двое живут постоянно бок о бок, то понятно, что жизнь одного ясна и понятна для другого, как раскрытая книга. И наоборот. Однако Бутман не спешил делиться с Гали всеми сторонами своей многогранной деятельности. И на то у него появились веские основания. Но Гали ведь была его ученицей. Очень скоро она обратила внимание на загадочное поведение Эдуарда, когда ему звонит неизвестный ей человек. В этом случае, едва подняв телефонную трубку, Эдуард, прихватив аппарат, уходил в соседнюю комнату. Разговаривал Бутман с таинственным собеседником очень тихо, и Гали, как она ни старалась, ничего не могла слышать. Звонил незнакомец, как правило, по утрам. В этот день Эдуард, любивший элегантные и дорогие вещи, брал с собой почему-то потертый, самый обычный портфель, с какими ходят школьные учителя и младшие научные сотрудники. Возвращался сожитель к вечеру и, почти по-братски целуя Галочку, говорил: «Устал как собака». Далее Эдуард отправлялся в ванную, где полоскался и плескался около часа. Что поездки загородные, любовница поняла сразу: в сухую погоду изящные мужские итальянские туфли покрывались слоем пыли так, что меняли цвет, если же шел дождик, то от налипшей грязи их приходилось бы долго отчищать. Если бы приходилось, правда, надобности в том не было. Как правило, испорченные туфли выбрасывались.

Однажды Эдуард вернулся неожиданно быстро — Галя даже не успела выйти из дома (она собиралась в Третьяковку на выставку икон). Поставив портфель на пол у дивана в гостиной, чего раньше никогда не случалось — Эдик непременно уносил его в кабинет, — Бутман скрылся в ванной. Возможно, потому, что на улице хлестал ливень, промокший насквозь Эдик поспешил под горячий душ и не принял обычной меры предосторожности. «Полчаса у меня есть», — моментально сообразила Галочка и открыла портфель. Ничего особенного: аккуратно сложенное белье, мочалка и мыльница в пластиковом пакете, отдельно — бутылочка польского шампуня и купальная шапочка.

«Странно. К поклонникам общественных бань Эдуарда причислить невозможно: на все приглашения компаньонов он неизменно отказывался: «Обожаю свою собственную ванную, и не уговаривайте». Нет, что-то тут не то…»

Галочка подсунула руку под стопочку белья и нащупала объемистый бумажный пакет. Вытащила его, распаковала. Ее взору предстали пачки иностранных банкнот зеленого цвета, стянутых черной аптечной резинкой. Дрожащими пальцами, опасаясь повредить купюры, Гали сняла резинку и поднесла одну поближе к лицу. С бледно-зеленой бумажки на Галю Бережковскую лукаво, но с пониманием смотрел незнакомый мужчина (видно, тоже из ценителей прекрасного пола!), внизу красовалась цифра 100.

«Доллары. Настоящие доллары!» — едва не закричала Галя. Американскую валюту она держала в руках впервые. Так вот чем занимается тайком от нее дорогой Эдик. Ну, Эдик, погоди. Галя совершенно искренне считала, что ей нанесено оскорбление. Лично ей. А тайничок с валютой конечно же на даче. Где же ему еще быть! Судьба преподнесла ей подарок, осталось грамотно им распорядиться, продумать план действий и шаг за шагом приступить к его исполнению.

Вскоре судьба подбросила ей следующий подарок. В тот день Гали, как всегда, вышла из квартиры Бутмана около десяти часов утра и направилась в Музей изобразительных искусств имени Пушкина, где открылась (впервые в СССР!) выставка картин Пикассо. Пикассо ей активно не нравился. Гали особенно невзлюбила картины художника в период его увлечения кубизмом. Она не видела никакого смысла в уродливом искажении человеческого облика и втискивании его фрагментов в нелепые геометрические формы. Ей несравнимо ближе были картины классической школы. Это касалось не только живописи, но и скульптуры. Гали интуитивно тянулась к творениям старых мастеров. Она видела в них вложенный труд и чувствовала душу создателя. Гали понимала непреходящую ценность этих произведений.

Музей находился в десяти минутах ходьбы от ее «моссельпромовского» дома на Арбате. Она уже две недели не навещала своих, и чувство вины болезненно шевельнулось в сердце. Мама Софья Григорьевна очень переживала, если Гали не появлялась в доме больше недели. Даже если дочь звонила по телефону и говорила, что у нее все в порядке. Для мамы, единственно нежно любимого на свете человека, у нее была отработана легенда: Галочка живет с любимым человеком, который вот-вот получит квартиру. Пока же они снимают комнату и живут в гражданском браке. Распишутся они тогда, когда у них будет на руках ордер на собственное жилье. Тогда она познакомит маму и сестру с любимым мужем. Софья Григорьевна ни о чем дочь не спрашивала. Верила ли она в то, что говорила ей Галочка, или нет, кто знает? Возможно, бедная женщина просто боялась услышать иное. И так соседи, злые языки, многозначительно замолкают, когда девочка проходит мимо…