Александр Логачев - Капитан госбезопасности. Ленинград-39

– Держи, – капитан Шепелев передал Деду чай, к которому не притронулся. – Я буду спокоен. А как же! Но прежде я высплюсь. Пойду домой и высплюсь.

– Что ж, это можно разрешить. Пожалуй, это ты заслужил, Борис.

Дед редко называл капитана Шепелева по имени.

Сын владельца фабрики роялей из Саарбрюккена, юрист по образованию и авантюрист по складу характера Вальтер Шелленберг до сих пор каждый день приходил чуть ли не в мальчишеское восхищение от своего нового служебного кабинета, оснащенного, можно сказать, всеми чудесами современной техники. Впрочем, совсем не много времени прошло, как он занял этот кабинет. Кабинет руководителя отдела контрразведки гестапо. А может, это бродил в нем, как дрожжи в вине, никак не утихающий восторг оттого, что столь высокого положения удалось достичь всего-то к двадцати девяти годам.

Впрочем, останавливаться, довольствоваться достигнутым и даже притормаживать в своем альпийском восхождении на монблан третьего рейха Вальтер не собирался. Потому что он причислял себя к тем, кем восхищался, а восхищался он торжествующей волей героических личностей. Да, черт возьми, разве он менее талантлив, напорист и предан национал-социалистской идее, чем Гейдрих, Кейтель, Борман, Гесс и Гиммлер? И необходимо каждый день делать шаг или шажок, или хотя бы всего лишь занести ногу над следующей ступенью лестницы, ведущей к подножию трона.

Сегодняшний день еще не закончился, но можно уже подводить его итоги. Шелленберг протянул руку и включил настольную лампу. В нее, как и в потолочный светильник, как в обивку стен и письменный стол, были вмонтированы подслушивающие устройства, автоматически фиксирующие все комнатные звуки вплоть до шороха, поднимаемого трущей лапка о лапку мухой.

От света, выплеснувшего из-под абажура, блеснул в перстне на пальце правой руки бардовый карбункул. Под камнем находилась капсула с цианистым калием. Что ж, это издержки профессии. Приходится быть готовым к любому развитию событий. И заставляют быть готовым. Например, не по своей охоте, а согласно служебному предписанию, он обязан, отправляясь по делам службы заграницу, надевать на зуб коронку с заключенной в ней ампулой того же цианистого калия. В руки противника разведчик его уровня живым попадать права не имеет.

Итак, сегодняшний день. Обед у Гитлера и выставка трофеев, устроенная Канарисом для фюрера. За последние три месяца Шелленберг уже второй раз удостоился быть званым на обед в обществе первых лиц рейха. Еще год назад, какое год… несколько месяцев назад… он и представить себе не мог, что полетит на такой высоте. Однако, как античный Икар, он сам себе сотворил крылья и сам себя вознес. Сотворил своими талантами, а не чьим-то покровительством.

Но Вальтер понимал, что расположение фюрера к нему не продлится долго, если его не подпитывать, как поступают крестьяне со своими виноградниками. Адольф скоро потеряет интерес к нему, к руководителю всего лишь одного из отделов четвертого управления РСХА. А если потеряет интерес, то карьера перестанет развиваться столь стремительно, как она развивается сейчас, благодаря блестяще проведенной им, Шелленбергом, два месяца назад «Операции Венло». Операции, когда он по сути в одиночку захватил и вывез с территории Голландии двух высокопоставленных офицеров британской разведки, которых здесь – в чем никто и не сомневался – заставили разговориться, и они выдали столько сведений, что… Ха, теперь британцам, чтобы восстановить нормальную работу своей разведсети в Европе потребуется гораздо больше времени, чем осталось у них до капитуляции.

Может быть, немного мальчишеское желание во что бы то ни стало быть замеченным и отмеченным Гитлером заставляло его сегодня за столом противоречить фюреру. К этому, конечно, подтолкнуло Вальтера и то, что вождь пребывал во время обеда в благодушном настроении. И Шелленберг посмел несколько раз возразить Адольфу. Например, усомниться в целесообразности строительства огромного подводного флота. Ведь это не может не отразиться замедлением темпов развития военной промышленности в других отраслях. А подводный флот действенное оружие только против Англии, в то время как основная угроза исходит с Востока. Когда Шелленберг произносил это, то почувствовал – не в первый раз за сегодняшний обед – как Гиммлер бьет его под столом по ноге, и поймал испепеляющий взгляд Бормана. Но все-таки довел мысль до конца.

Гитлер оторвался от своих кукурузных початков (сегодняшний, как всегда, диетический обед вождя состоял из вареных кукурузы и гороховых стручков, которые он запивал минеральной водой) и рассмеялся. Да, в прекрасном состоянии духа находился сегодня вождь.

– Вы, Шелленберг, решили, что я хочу ввести в Англию войска и заставить Черчилля маршировать, – сказал фюрер. – Англичанам хватит бомбежек и морской блокады, чтобы с них слетела спесь, чтобы они опустили подбородки и признали себя побежденными. За то, что мы не будем их добивать, они согласятся слиться с нами в единое целое. Это возможно, мы ведь одной с ними расы. С падением Англии мы будем единолично править Европой, и тогда Восток не будет представлять для нас никакой опасности. А морскую блокаду Англии, Шелленберг, можно успешно осуществить лишь подводным флотом. Только подводным флотом.

После чего вмешался доктор Геббельс. Опасаясь, что молодой наглец продолжит спорить с вождем, министр пропаганды взял застольный разговор в свои руки, перевел его на другую, любимую им в последнее время тему – о перспективах телевидения. Гитлер тоже охотно поддерживал беседы о будущем телевещания. И они заговорили о том, что, оккупировав Францию, надо будет установить на знаменитой Эйфелевой башне ретранслятор [26], а изготовить его необходимо уже сейчас.

Впрочем, может быть, не так уж и опрометчиво он поступал, возражая Гитлеру, подумал Шелленберг сейчас, сидя за столом в своем кабинете и в задумчивости водя пальцем под крышкой стола вокруг автоматной кнопки. Стоило ее нажать, и два вмонтированных в стол автомата начнут поливать свинцом кабинет. А их стволы нацеливались автоматически на вошедшего, стоило открыться кабинетной двери. Рядом с этой находилась другая кнопка, по нажатию которой в здании поднималась тревога и все выходы блокировались охраной.