Николай Стариков - Ваше благородие

— Еще бы! Пойман вами настоящий Хорек. Тот единственный, который сумел вырваться из дома купца, уйти от засады.

— Он что, признался?

— Как бы не так.

— По каким же признакам определили?

— Генка опознал его на очной ставке. Хорек в лице изменился, когда вошел парень. Не признается, что знает Неизвестного, эстонца. Доказать их связь пока нечем.

— Можно подумать, у вас всегда требуются доказательства фактов или выдвинутых обвинений, а признания получаются в процессе чистосердечного раскаяния.

— Земляк, у вас неверное представление о нашей государственной правовой системе. Это в буржуазном законодательстве положительные признания без проверки считаются доказанными. По нашему Гражданскому кодексу достоверность признания принимается в расчет, если утверждения не вызывают сомнений. В других случаях они требуют уточнений, доказательств. Сам процесс доказательства состоит в отыскании истины, то есть того, что есть в действительности. Средствами доказательства могут быть показания свидетелей, объяснения задержанного, заключение экспертов, вещественные и письменные доказательства, протоколы осмотра и опознания. У меня этого ничего нет.

— Представьте в военный трибунал тот материал, который имеется.

— Интуиция подсказывает, за Хорьком тянется длинный перечень преступлений. Передать дело в суд лишь с доказательствами нападения на пустой дом купца под предлогом грабежа да еще при отсутствии документов, удостоверяющих личность, совесть противится.

— А что Генка говорит? Задержанные тоже должны что-то знать.

— Лишь то, что это и есть Хорек, которому Опанас успел передать какую-то бумажку. Арестованные утверждают, что познакомились с ним за день-два до нападения.

— Но он член ОУН?

— Ну и что? У нас нет материалов о совершенном преступлении в составе этой организации, как и доказательства о принадлежности к ней. Для военного трибунала такие сведения во внимание не принимаются. Пустой звук!

— За что же мне тогда благодарность? — улыбнулся Сергей.

— Забирайте ее обратно как ошибочно объявленную.

— Тоже придумал. Я не такой, чтобы без толку разбрасываться поощрениями. Ваши люди сделали важное дело, поймали двух вербовщиков в УПА с неизвестным прошлым. Бог даст, выведем еще на чистую воду, тогда коньяк за мною.

Каден возвращался в свой кабинет, думая о том, как разговорить Хорька и Неизвестного. Ничего путного придумать не удавалось, лишний раз слышать одно и то же об их формальной принадлежности к ОУН не хотелось. То, что путаются в показаниях, их совершенно не смущает. Первый раз, вероятно, имеют дело с расследованием и не знают, что и как отвечать. Одним словом, если не райские птички, то голуби несомненно. Водить же вилами по воде, как известно, дело бесполезное.

Оперуполномоченный уселся за свой стол, в задумчивости начал перебирать лежащие перед ним бумаги, не останавливаясь взглядом на их содержании. Зазвонил полевой телефон. В трубке услышал взволнованный голос Сергея Николаевича:

— Немедленно приезжайте. Есть дело особой важности!

— Я же только от вас?!

— За время вашего отсутствия обстановка изменилась. Разговор не телефонный.

— Кого это касается лично? Я бы хотел поразмышлять, пока буду добираться до вас.

— Дело касается ваших подопечных, а в равной степени вас.

— Ого! Заставлю шофера жать до пола на педаль газа!

На этот раз дежурный не просил подождать, а сразу пригласил пройти в кабинет начальника оперативного отделения.

Бодров говорил по телефону, улыбнулся вошедшему сотруднику СМЕРШ, энергичным движением руки показал на стул рядом с собою.

Пока майор слушал невидимого собеседника, Каден осмотрелся. Ничего примечательного в кабинете земляка не обнаружил, лишь на настольном стекле лежал раскрытый треугольник письма.

Наконец хозяин кабинета отодвинул от себя аппарат, не обращая внимания на посетителя, взял письмо, нашел нужное место, красным карандашом сделал большой овал на одной из страниц.

— Читайте! Другие места для вас интереса не представляют.

— «…Расследованием установил, Никодим, ты его должен помнить, по кличке Кривой, оказался организатором похищения хлеба на току в Горшовке. Дело делал чужими руками. Но не это главное. Удалось выяснить, что какой-то Кривой со своими дружками Хорьком и Неизвестным служили в Украинской вспомогательной полиции, находились в Сталинграде во время оккупации Дар-горы, занимались поиском и расстрелом евреев, скрывавшихся у местных жителей, раненых красноармейцев. Этот факт подтверждает УНКГБ по Сталинградской области. Не исключено, что тот Кривой и наш Никодим — одно и тоже лицо. Пока материалы у меня, но, возможно, вместе с Кривым их заберут в Сталинград. Кто такие Хорек и Неизвестный, мне установить не удалось. Нет о них достоверных сведений и в УНКГБ…»

— Сергей Николаевич, у вас есть нож?

— Что?

— Возьму в зубы и лезгинку спляшу перед вами и вашим братом. У меня есть помощник, грузин. Так вот, стоит произойти какому-то важному событию, радующему душу, он тут же отмечает его подобным образом. Честно говоря, я даже не соображу сразу, что мне делать в сложившейся ситуации. Уж очень просто оказалось открыть заветный ларчик.

— Могу рассказать, как бы я поступил на вашем месте.

— Даже любопытно и весьма важно.

— Через фронтовое управление СМЕРШ обратился бы в Сталинградское УНКГБ, чтобы оно разрешило нам взять Кривого сюда для продолжения расследования, учитывая, что два предполагаемых фигуранта, указанных Никодимом, находятся здесь.

— Слишком сложно.

— Будет проще, если Хорька с Неизвестным заберут у вас и отправят в Сталинград. Так или иначе расследование продолжится, вопрос лишь в том, кто его возглавит. Рискните, как говорится, попытка не пытка. Вдруг получится.

— Начальству лезть на глаза не хочется.

— Ничего не потеряете, а приобрести можете многое.

В последующие два дня Каден носился по кабинетам. Он добился аудиенции у начальника контрразведки СМЕРШ армии, сумел убедить его в необходимости передачи для собственного расследования материалов на задержанного Оатуринскими милиционерами Кривого, подозреваемого в I яжких преступлениях совместно с Хорьком и Неизвестным. Руководитель армейской контрразведки сумел заинтересовать делом своего фронтового начальника, однако ют предупредил, что вопрос доставки задержанного из Сталинградской области ляжет на плечи армейской СМЕРШ. Тем не менее управление контрразведки 3-го Украинского фронта выделило в распоряжение старшего лейтенанта Кадена приспособленную для конвоирования арестованных автомашину М-1. Модернизация ее заключалась в том, что левую заднюю дверку «эмки» изнутри нельзя было открыть, а три остальные могли закрываться снаружи. К концу второго дня черный «воронок», как называли такие автомашины в народе, стоял перед окнами кабинета Бодрова.