Вениамин Рудов - Вишневая трубка

Начальник управления был хорошо осведомлен, что националисты всех мастей, или, как они себя именуют, «новая эмиграция», давно выродились в обыкновенных шпионов и служат своим хозяевам, будь то американцы, англичане или турки. Сейчас важно выяснить, не кем заслан Вознюк, а зачем. Это особенно важно, если принять во внимание, что Лютый живет у самой границы.

Словно думая об одном и том же, Батов добавил:

— Неспроста они сегодня встретились. Кажется мне, что их свидание имеет прямое отношение к нам, пограничникам. Не готовят ли они новую авантюру?

Дорошенко внимательно слушал Батова и удивлялся ясности его неоспоримых доводов. Как и за всяким смертным, за Батовым тоже водились недостатки. Полковник иногда бывал несдержан, резок, излишне щепетилен там, где дело касалось службы. Но именно за эту самоотверженность, за трезвый ум Дорошенко глубоко уважал своего начальника. Задумавшись, он не заметил пристального взгляда Батова.

— Чего размечтались, майор? окликнул он его. — По жене, что-ли, соскучились? — резковато пошутил полковник. И, обращаясь к Шаренко, добавил: — Он ведь у нас молодожен, до тридцати лет в холостяках ходил, а сейчас приходится каждый раз оставлять молодую супругу.

Дорошенко немного смутился, но тут же ответил:

— Не о ней сейчас думаю, товарищ полковник. Думаю о Титаренко. Не пойму пока, какую роль она играет во всем этом деле. Никак у меня в голове не укладывается, что она в какой-то степени причастна к делу Вознюка…

Шаренко дослушал майора и убежденно заметил:

— Она вне всяких подозрений. Слушайте, — он достал листок бумаги из той же папки, где лежали фотографии, и прочел: — «Комсомолка. Воспитанница детского дома. Отец — рабочий завода „Арсенал“ в Киеве, погиб на фронте. Старый коммунист. Мать умерла незадолго до начала войны…» Одним словом, девушка, каких у нас миллионы. Только излишне доверчива. Вскружил ей Вознюк голову, она, кроме красивой прически его, ничего не видит.

Дорошенко благодарно посмотрел на Шаренко, словно тот говорил о близком майору человеке.

— Сегодня при встрече на вокзале, — сказал он, — Вознюк отрекомендовал ей Полийчука как своего дядю. Думается мне, если бы Титаренко являлась его сообщницей, им не было бы смысла разыгрывать спектакль.

Батов одобрительно кивнул головой. Доводы майора были логичны и убедительны.

— С этим можно согласиться. Только вражескую хитрость недооценивать тоже не следует. Учтите, запутать, втянуть в грязь неискушенную в жизни девчонку совсем нетрудно при их коварстве. Для них человеческая жизнь — ничто.

Обычная сдержанность изменила Батову. Он нахмурился, лицо его посуровело.

— Ничего не случится, Александр Филиппович, — спокойно проговорил Шаренко. — Заверяю вас, что девушка не будет обижена. Завтра я лично переговорю с ней. А сейчас за работу! — Шаренко собрал со стола бумаги, запер их в сейф.

Поднялись и пограничники. Одеваясь, Шаренко заключил:

— Вам, Александр Филиппович, вероятно, следует заняться границей. Не исключено, что в ближайшее время по свежему чернотропу потянутся к нам гости. Главное — не вспугнуть их, соблюдать осторожность. Пусть полагают, что они без всяких трудностей проберутся сюда. Мы их встретим как следует. А товарищу Дорошенко нужно задержаться в Старгороде, пока не закончится встреча на «высоком уровне»…

В эту ночь чекистам Старгорода спать не пришлось.

Ужин не удался, хотя Лизочка старалась изо всех сил. Андрей сидел скучный, равнодушно жевал снедь, в приготовление которой Лиза вложила все свое умение. Одна-единственная рюмка «столичной» стояла недопитой рядом с его прибором. Видно, обиделся, что не достала «старку»… А где ее достать, ведь зря пробегала по всем гастрономам. Даже на вокзал в ресторан ездила.

Зато дядя старался за всех! С завидным аппетитом он «подгребал» и колбасу и винегрет. Съел целую тарелку студня.

— Добре, дочка. Хорошая из тебя хозяйка выйдет, — похваливал он Лизу, не забывая при этом подливать себе водку. Которую рюмку выпил, а не пьянел, только лицо побагровело да испариной покрылось.

И вот снова взялся за бутылку, но вмешался Андрей, чем весьма смутил хозяйку:

— Как бы не пошкодило лишнее, — сказал он заботливо, недобро блеснув глазами.

— То ниц, — отмахнулся Полийчук. — Я этой горилки за свой век столько перепил, что на трех других хватило бы…

— А я говорю: пошкодит! — твердо повторил Андрей и поставил бутылку рядом со своей рюмкой. — Пора спать. Время позднее. Скоро четыре.

— И то верно. От сна ще нихто дуба не дал, — хохотнул Полийчук, оскалив зубы. И зевнул широко, во весь рот. — Я вже си так высплю…

Лиза недоуменно посмотрела на дядюшку:

— Что вы сказали, Николай Архипович? Чудно как-то. Вроде по-гуцульски.

Не успел Полийчук собраться с мыслями, как за него торопливо ответил Вознюк:

— Дядя шутник у нас, Лизочка. Он еще не такое отмочить может. Говорил я: не пейте лишнего, — укорил он Полийчука и снова обратился к Лизе: — Совсем упустил я из виду, Лизок. Дядя не останется у тебя на ночь. Во-первых, неудобно, во-вторых, домой торопится. Так что не хлопочи с постелью. Одевайтесь, дядя Коля. Я вас провожу, да и Лизе пора отдыхать.

К явному неудовольствию Полийчука пришлось распрощаться и покинуть комнату. Вслед за ним вышел и Вознюк.

На улице остановились, осторожно поглядели по сторонам, — вокруг ни души. Лишь у магазина «Железо-скобяные товары» под тусклым фонарем на перевернутом ящике подремывал сторож. Несмотря на теплую ночь, старик поднял огромный воротник длинного тулупа. Наружу торчали носки валенок…

Из боковых улочек, упиравшихся в реку, тянуло весенней прохладой и липким туманом. Где-то надрывно кричал маневровый паровоз. Пророкотал над головой самолет, мигнув сигнальными огоньками, скрылся.

Постояв, Вознюк нырнул в одну из темных улочек, за ним, озираясь, последовал Полийчук. Вознюк шел так быстро, что бухгалтер едва поспевал за ним. Молчание Остапа пугало его. Что это вдруг ему вздумалось покинуть теплую, безопасную квартиру и тащиться в ночную темень? Но бывший «надрайонный» долго, очень долго ждал этой встречи. Можно было, пользуясь темнотой, плюнуть на нового «зверхника» и шмыгнуть в сторону. А что дальше? Опять томительная неизвестность…

Около получаса Вознюк петлял по лабиринтам улиц и, наконец, остановился возле затемненного, одиноко стоявшего домика.

Полийчук с опаской переступил порог. Домик был пуст. Бухгалтер выждал, пока Вознюк зажег керосиновую лампу, затем все время следил за каждым его движением. Мало ли что могло взбрести в голову Остапу! По собственному опыту Полийчук знал, как устраняли в ОУН неугодных людей… Внезапная ненависть толкнула его к Вознюку.