Лен Дейтон - Мозг стоимостью в миллиард долларов

— Ясно. Может, ты объяснишь мне, что я должен буду получить.

— Проще некуда, — ответил Харви Ньюбегин. — Отправляешься ты с пустыми руками. Обратно доставишь дюжину яиц.

По возвращении в Лондон я обработал телефонный справочник и выполнил все правила игры с Харви Ньюбегином. Хриплый голос по телефону приказал мне:

— Выкиньте из головы всю эту чушь о двадцати часах опоздания, что вам выкладывали на другом конце. Являйтесь без промедления. Через пару дней я собираюсь спускать яхту на воду.

Так что я отправился в сторону Кингс-Кросс. Немытые окна были заклеены объявлениями, предлагавшими «стол и кров»; в магазинчиках розыгрышей продавались пластиковые фекалии и музыкальные рулоны туалетной бумаги. У дверей дома номер 53 красовалась медная дощечка: «Хирургия. Доктор Пайк». Далее следовало перечисление остальных его заслуг. Рядом с парадной дверью стояли два переполненных мусорных контейнера и примерно тридцать старых бутылок из-под молока. Начал моросить противный холодный дождь со снегом.

Дверь была открыта, но, когда я толкнул ее, звякнул колокольчик. Приемная оказалась большой викторианской гостиной с лепниной на потолке и обширным набором колченогой мебели. Растрепанные женские журналы были продуманно разложены под сообщениями о необходимости предварительного обследования беременных и образцами рецептов. Их тексты, выполненные странными угловатыми буквами, держались на месте при помощи покоробившихся кусочков скотча.

В одном углу приемной стояла выкрашенная белой краской конторка из древесностружечных плит со словом «Хирургия». За ней хватало места для стола и двух стульев. Один из них, обтянутый кожей, с колесиками на ножках, казался солидным и объемистым, другой — узким, непрезентабельным и хромоногим. Доктор Пайк, крупный, безукоризненно выхоленный человек, лет пятидесяти двух, аккуратно сосчитав пальцы, повернулся ко мне. Прическа его напоминала черную купальную шапочку, плотно прилегающую к голове. Его безупречный костюм отливал блеском стали, как, впрочем, и улыбка.

— Что болит? — шутливо спросил он и снова улыбнулся, чтобы я чувствовал себя свободно.

— Рука.

— Правда? У вас в самом деле болит рука?

— Когда я засовываю ее в карман.

Пайк внимательно уставился на меня, скорее всего припоминая, что существуют личности, которые принимают несколько дружеских слов за приглашение к фамильярности.

— Не сомневаюсь, что вы получили воспитание в сержантской казарме.

— Давайте не будем обмениваться военным опытом, — возразил я.

— Давайте не будем, — согласился он.

На столе Пайка располагался набор ручек, большой настольный календарь с загнутыми уголками, стетоскоп, три рецептурных блокнота и блестящий коричневый шар размерами с мячик для гольфа. Он поглаживал его блестящую округлость.

— Нам придется долго работать вместе, — заметил я, — так почему бы не договориться о принципах сотрудничества?

— Исключительно умная мысль.

Мы с Пайком сразу же преисполнились взаимной неприязни, но, обладая преимуществами в виде соответствующего воспитания и образования, он проглотил мои слова и продемонстрировал, насколько может быть мил по отношению ко мне.

— Эта посылка с... — Он подождал, чтобы я закончил мысль. — С яйцами...

— Она будет доставлена примерно через день. Или около того.

— Это не согласуется с полученными мною инструкциями.

— Может, и нет, — сдержанно ответил он, — но есть масса причин, по которым невозможно точно рассчитать время. Люди, имеющие к нему отношение, не входят в число тех, кому вы можете отдавать приказы. — У него был безукоризненно правильный английский язык, которым владеют только старательные иностранцы.

— Ах вот как, — удивился я. — И почему же?

Пайк улыбнулся, не разжимая губ.

— Мы профессионалы. Наш образ жизни определяется неким кодексом, и весьма существенно, чтобы мы не позволяли себе неэтических поступков.

— И вы убеждены, что не делаете ничего подобного, — сказал я.

— Считайте, как хотите. — Пайк изобразил еще одну свою загадочную улыбку.

— Так я и сделаю, — ответил я. — Когда будет готова посылка?

— Только не сегодня. Рядом с детской песочницей в парке Сент-Джеймс есть несколько скамеек. Встречайте меня там в субботу, без пятнадцати пять. Спросите, есть ли в моей газете биржевые сводки, у меня будет с собой «Файнэншл таймс». Я отвечу: «Могу их вам предоставить на несколько минут». Если у меня будет с собой «Лайф», не пытайтесь входить в контакт, значит, существует опасность. — Пайк поправил желтый галстук-бабочку и кивком головы дал понять, что он меня отпускает.

Господи, подумал я, ну что эта публика напускает туман? Все до одного. Кивнув, словно продемонстрированные шарады являлись рутинными составляющими моего рабочего дня, я открыл дверь.

Провожая меня, Пайк громко произнес: «...Не забывайте брать пилюли и возвращайтесь через неделю»; слова его предназначались для слуха двух старых перечниц, которые сидели в приемной. Он мог так и не утруждаться, но когда я покидал приемную, он чуть не орал мне вслед, стараясь, чтобы на него обратили внимание.

Учитывая, в каком темпе работала эта публика, имелись основания предположить, что они пустят за мной хвост, так что, взяв такси, я подождал, пока мы не попали в уличный затор, быстро расплатился с водителем и, выскочив, взял такси в противоположном направлении. Такая тактика, если ею правильно пользоваться, позволяет обрубить хвост, но только когда у него нет своей машины.

Еще не наступило время ленча, как я вернулся в контору и доложился Доулишу. Тот обладал качествами, над которыми не властны ни время, ни возраст; когда-то именно с их помощью чиновники британской Гражданской службы обретали доверие туземцев. Его единственным интересом в жизни, если не считать увлечения антиквариатом, образцы которого захламляли кабинет и отдел, было изучение и выращивание садовых растений; может, они отвечали ему взаимностью.

Поглощая сандвичи, присланные из кафе Уолли, он задал мне кучу вопросов о Пайке и Харви Ньюбегине. Я подумал сначала, что Доулиш воспринимает ситуацию с излишней серьезностью, но он, хитрый старый пройдоха, обосновывал свои предположения, исходя из информации, к которой я не имел доступа. Когда я рассказал, что сообщил Харви Ньюбегину о своем свободном рабочем распорядке, Доулиш заметил:

— Ну, на сей счет вы не соврали, не так ли? — Тщательно прожевав один из сандвичей от Уолли, с соленой говядиной, он спросил: — Вы знаете, что они сейчас предпримут?