Лесли Чартерис - Святой закрывает дело

И темные глаза Нормана, горевшие странным фанатическим огнем, встретились с чистыми светло-голубыми глазами Святого. На секунду воцарилось молчание... Потом...

– Продолжай, – сказал Святой.

Норман Кент улыбнулся:

– Это просто. Вы все понимаете ситуацию, не так ли?.. Вы, принц, и вы, Мариус, заложники у нас; но у вас в заложниках дама, которая всем нам очень дорога. Само по себе это походит на тупик, даже если бы здесь не находился капитан Гардинг со своими пистолетами.

– Вы великолепно все изложили, – сказал принц.

– С другой стороны, капитан Гардинг, который в данный момент контролирует ситуацию, тоже попал в переплет. В нашей трехсторонней схватке – он самая слабая сторона. Да, он захватил нашего друга в заложники и надеется, что это ему поможет. Лично я в этом очень сомневаюсь. С дамой, о которой шла речь, он никогда не встречался, она для него лишь имя, а он должен исполнять свой долг. Более "того, он уже показал нам пример того, как его чувство долга превалирует над всеми другими побуждениями. Поэтому мы в крайне затруднительном положении. Как англичане, мы обязаны принять его сторону в борьбе против вас. Как просто люди, мы скорее умрем, чем подвергнем опасности даму, которая в ваших руках. Уже эти два мотива очень осложняют ситуацию, но существуют еще и третий. Как друзья Святого, у которого есть свои идеалы, мы объединились, чтобы осуществить то, что вы и капитан Гардинг хотели бы любой ценой предотвратить.

– Более убедительных выводов сделать невозможно, – согласился принц.

Норман Кент снова улыбнулся:

– Стало быть, вы понимаете: тупик существует лишь потому, что мы все пытаемся выиграть, ничем не жертвуя. А ответ прост – данная ситуация не позволяет выиграть без жертв, хотя существует множество вариантов договора, при которых пострадает только наша гордость. Но мы не любим капитулянтов.

Он достал из кармана три листка бумаги, исписанные аккуратным мелким почерком, тщательно их сложил и протянул Гардингу:

– Можете взять это, капитан.

– Норман! Черт побери... – Святой двинулся к нему – губы сжаты в тонкую линию, глаза холодны, как небо Арктики.

Но Норман Кент смотрел на него без страха.

– Ты же согласился, что я улажу это дело, Саймон.

– Я никогда не соглашался сдаваться. Скорее...

– Но это не капитуляция, – сказал Норман Кент. – Это победа!

Гардинг был рядом с ним. Норман повернулся, держа листки в руке, пристально посмотрел на Роджера Конвея и медленно произнес:

– Роджер, полагаю, ты меня поймешь. Берите эти бумаги, Гардинг!

Гардинг сунул один из пистолетов в карман и схватил записки...

И тут Святой понял.

Как и сказал Норман, Гардинг был один среди врагов. И на мгновение у него оказался только один пистолет, чтобы удерживать ситуацию под контролем. Пистолет целился в Роджера Конвея, стоявшего ближе всех. Но для того чтобы взять бумаги, Гардинг должен был посмотреть в ту сторону, где находились Норман Кент и Святой. Хоть на мгновение.

Гардинг схватил бумаги, рука Нормана не опустилась, а рванулась вперед. Мгновенно его пальцы сомкнулись на запястье капитана, и он неожиданно изо всех оставшихся сил рванул руку Гардинга на себя.

Пистолет в руке Гардинга выстрелил, но пуля ушла в потолок, не причинив никому вреда. Роджер Конвей все понял. Он в прыжке достал левую руку Гардинга и молниеносно вырвал пистолет. Принц сразу же оказался у него на мушке, а Джералд Гардинг потерял равновесие, споткнулся и налетел на удар левой Святого.

Все это произошло в доли секунды, ни принц, ни Мариус не успели понять, что происходит, и воспользоваться ситуацией.

А уж потом пистолет Роджера остановил движение руки Мариуса к карману, начатое слишком поздно; и Норман Кент, бледный как полотно, мучительно страдая от затраченных усилий, беспомощно откинулся на изголовье софы. Джералд Гардинг бревном лежал на полу, а Святой доставал из его кармана пистолет и подбирал с пола бумаги.

– Вот так-то лучше, – удовлетворенно сказал Роджер Конвей.

– Дай мне эти бумаги, Саймон, – произнес Норман Кент, стиснув зубы.

Саймон, держа бумаги в руке, колебался:

– Но...

– Сейчас же! – повелительно прозвенел голос Нормана. – Ты верил мне до сих пор, и я тебя не подводил. Поверь мне и теперь. – Он почти вырвал бумаги и сунул к себе в карман. Потом снова протянул руку. – И этот пистолет, пожалуйста!

Саймон подчинился. И сразу же перестал быть лидером. Возможно, самым главным в том, что он сделал, и был отказ от лидерства, отказ без всякой зависти.

На Нормана Кента снизошло наитие.

– Это первое, – сказал Норман. – И еще есть две вещи.

Принц не двигался. Ничто в эти полные событий секунды не поколебало его самообладания. Он все еще стоял на том самом месте, где очутился, войдя в комнату, – свободно, совершенно спокойно и бесстрастно, поглаживая полоску усов. Учтивый и невозмутимый, он ждал без малейшего видимого признака нетерпения, пока суматоха уляжется и новая диспозиция прояснится. И только когда это произошло, он, слегка улыбаясь, заговорил:

– Джентльмены, вы меня не разочаровали. Я много о вас слышал и кое-что увидел. То немногое, что я увидел, дает основания считать, что слышанное мной – не преувеличение. Если вы когда-нибудь захотите отказаться от своей криминальной карьеры, я был бы счастлив, если бы вы работали на меня.

– Спасибо, – коротко поблагодарил Норман. – Но это не преступление. С нашей точки зрения, это много-много безобиднее того, что вы делаете. Ну, не будем тратить время. Принц, вы согласны с тем, что ситуация упростилась?

Принц кивнул:

– Вижу, вы упростили ее.

– И вы говорите, что, если мы отдадим вам эти бумаги, – Норман Кент коснулся своего кармана, – мы можем отсюда уйти беспрепятственно?

– Обещаю вам это.

– Можно ли в этом быть уверенным?

Тонкие брови принца надменно приподнялись.

– Я дал вам слово.

– А кроме этого?

– Если вам недостаточно слова джентльмена, то позвольте вам напомнить: здесь находятся двадцать пять моих людей – часть в саду, часть внутри дома, за дверью, которую мистер Темплер столь искусно забаррикадировал, а часть на реке. Мне стоит только подать сигнал... – Не окончив фразы, принц пожал плечами. – Вы в моих, руках, а после того как вы отдадите эти бумаги, какой смысл задерживать вас? И вообще, о каких условиях может идти речь, если однажды мистер Темплер спас мне жизнь? Правда, сегодня он отказался пожать мне руку, но я не испытываю к нему дурных чувств. Возможно, я его даже понимаю. Я уже сказал, что сожалею об обстоятельствах нашей встречи. Но таково военное счастье. Я иду на самый большой компромисс, на какой только могу.

– И все-таки, – сказал Норман Кент, – мне бы хотелось быть уверенным, что не произойдет ошибки. Бумаги у меня. Пусть мои друзья вместе с дамой уедут на машине, стоящей у дороги. Думаю, они не станут извещать полицию или возвращаться, чтобы напасть на вас. А я останусь здесь как заложник и отдам вам бумаги через полчаса после их отъезда. А на эти полчаса вы и Мариус останетесь здесь, под дулом моего пистолета, как условие успешного отъезда моих друзей.